Ее сморщенные губы плотно сжались.
— А остальные, Маккенна, — сказала она, — образуют Знак Ножа.
Шотландец в недоумении вперился в темные индейские глаза.
— Беш? — выдохнул он. — Ты хочешь сказать, фраза звучит, как «спасибо — от Беша»?
Но старуха не ответила. Она развернулась и вместе с Фрэнчи погнала лошадей к темнеющему ущелью Каньона Тыквенного Поля. Там, ниже по тропе, иссыхали древние поля и пыльные ирригационные арыки. Оставалось время только на то, чтобы засветло выбраться из каньона и к ночи доехать до старой дороги, ведущей к форту Уингейт.
Осмотревшись, Маккенна содрогнулся. Внезапно ему стало жутко одному в этом мрачном, покрытом застывшей лавой ущелье. Он пришпорил коня и бросился догонять женщин. Топотанье крепеньких копыт маленькой лошадки гулом отдалось от стен таинственного места, пропитанного потусторонней тишиной. Звук испугал пони Он захрипел, фыркнул и, содрогаясь от страха, отпрянул назад. Маккенна потихоньку зашептал ему на ухо ласковые успокаивающие слова, немного утихомирил, а потом снова пришпорил его.
Шотландец не потрудился обернуться, чтобы в последний раз взглянуть на каменную пирамиду и палочки, оставленные в ней либо духом, либо привидением. Воспоминания остались жить только в его памяти.
Может, это было и к лучшему. Потому что Глен Маккенна так и не увидел призрачного индейского всадника, который, высокий и стройный, сидел на огромной спине бледного мустанга и прозрачной рукой чертил в воздухе знак, на языке апачей чирикауа означавший: «Благословляю тебя, брат».
