Золото красных - [24]

- Ишь ты... - медленно отыграв первый такт кабинетной симфонии Мастодонт, перешел ко второму, - дела... - и тут же к третьему, важному для мелодии. - Ты сам-то что об этом всем думаешь? - Здесь композитор мог передохнуть, перегруппировать инструменты, а заодно насладиться муками творчества начинающего творца.

Ребров отогрелся вроде бы человеческим участием слушателя, приободрился:

- Думаю, что если человек такое говорит, а через день умирает... причем, именно от сердца... думаю такой человек знает что говорит...

- Знал, - не без участия поправил Мастодонт. - Если бы его спросить... - замолчал, спохватился, что вступил хоть и осторожно, но раньше времени, не получив еще в достатке предварительных соображений зачинщика разговора. Вдруг мелькнуло... все проще простого, как чаще всего случается в жизни... ляпнул Чугунов случайно, ни о чем таком не думая и попал, пришла беда, а тут ломай теперь голову!.. и, не удержавшись, Мастодонт проиграл слушателю последнюю мысль.

- Вдруг все проще простого... в жизни так сплошь и рядом... сказанул человек, ничего не имея ввиду, так просто... и попал в точку, а тут беда... и все начинают искать тайный смысл в его словах. А смысла тайного нет! Умер Чугунов... скажи спасибо, в роскошном номере не последнего в Европе отеля, а не в больнице N_3724/5бис... шампанское, сказывали, пил, смотрел на красивую мебель, посуду, а не пялился в подол замухрыченной няньки, что судно тащит, расплескивая по сторонам... не на развалюхе никелированной в палате на шестидесятерых почил... я бы сам так желал, если б выбор представился...

Ребров выслушал внимательно: Мастодонт мог и сплести собственноручно эту сеть для Чугунова, а мог и не знать ничегошеньки... а мог сам не плести, но быть в курсе и молчать, немо пособничая... Чего я добиваюсь? Реброва будто подслушал Мастодонт, спросил ласково:

- А ты чего, собственно, хочешь?

- Просто хотел рассказать... не для чего-то именно... вдруг вам пригодится, и потом, жалко человека...

- Молодец, что пришел, - ободрил Мастодонт, ювелирно приучая к доносительству, и, как опытный дрессировщик, тут же извлек из рукава "кусок сахара". - Надо послать тебя на выезд... язык у тебя есть... анкета, вроде, подходящая... говорят, - усмехнулся, - правдолюбством увлекаешься, но это проходит к зрелым годам, как тяга к танцам или... подумал, - к пению под гитару. Иди! Мне работать надо... Машку!.. Осекся. - Марь Палну пришли!

В офисе совбанка Пашка Цулко приблизился к аккуратной девушке у компьютера, постоял, любуясь буковками, бегущими по зеленоватому экрану монитора, похвалил белозубо:

- Гут!

Швейцарка улыбнулась.

Пашка завалился в кабинет Холина, без спроса взял бутылку, налил себе, спросил:

- Будешь?

Холин кивнул, в последнее время он кивал все чаще, и Цулко, как каждый крепко пьющий, вольно или невольно стремился сбить трезвенника с пути истинного и тем показать себе, что собственный порок вовсе не порок, а так... человеческая слабость. Мужчины выпили.

- Что он тебе сказал?

- Чтоб через три дня дал ответ. - Холин машинально возил стакан, размазывая влажную тропку по столу.

- Значит, сорок процентов на двоих? - Цулко похоже прикидывал, во что же выльется такая цифра. Холин кивнул. Пашка деловито уточнял. - Сколько ж из этих сорока тебе, сколько мне?

- Мне тридцать Мадзони сразу предложил, я про тебя ввернул, он накинул еще десять.

- Выходит ты в три раза дороже, чем я, ценишься? - не утерпел Пашка.

- Ладно, наливай, - проявил неожиданное влаголюбие Холин, - мне двадцать пять, тебе пятнадцать и... забудем.

Пашка удовлетворился, понял, что возвернул себе законные пять процентов и вдруг припечатал:

- И все это ты предлагаешь мне? - Пашка решил раскрыться. - Офицеру безопасности?!

- Ты что, тронулся! - Вскипел Холин.

- Я-то нет... а вот вы, бывший товарищ Холин...

- Ты... человека убил, - выдохнул Холин.

- Вот ты-то свихнулся точно! - Расхохотался Пашка. - Наложил полны штаны? Шучу! Шучу я! Безопасностью сыт не будешь, бабки во! - чиркнул по глотке, - нужны! Но ты хорош! Человека убил? Ты что, тюха-матюха, какого человека? Пью вроде я, а мозги вышибает у тебя. Вроде мы, как сиамские близнецы, я врежу стакан, а у тебя в башке мутнеет? Да! - Вдруг спохватился Пашка. - Итальяшка дал тебе на раздумья три дня, а уж неделя прошла. Накличешь беду, алерки ребята зубастые, особенно, что касается дензнаков.

- Потерпит, - сквалыжно прогнусавил Холин и сам поразился своему голосу.

В офисе Мадзони заклеил конверт, протянул одному из двух молчаливых, худощавых молодых людей, сжимающих мотоциклетные шлемы. Мадзони посмотрел в окно и выругался:

- Sungue della maruzza [грубое ругательство (ит.)].

Оба молодых человека не шелохнулись. Мадзони сделал знак рукой. Юноши сбежали по лестнице, оседлали два мотоцикла и с ревом выскочили на улицу, мотоциклы неслись, мелькая меж машин. Один серебряный "Судзуки" чуть вырвался вперед, взял вправо, мотоциклист в шлеме швырнул конверт на ступени, ведущие в полицию. Шантажистов никто не видел. Через минуту из здания полиции вышел человек в штатском, по виду детектив, подобрал конверт, повертел, будто принюхиваясь и прикидывая, не взорвется ли и... вернулся в здание полиции.