Золото Хравна - [20]

— Ты, я слыхал, неплохо зарабатываешь своим ремеслом! — обиженно воскликнул Гудрик. — А наш брат должен из кожи вон лезть в стужу и в зной, чтоб семью прокормить. Нет у нас возможности милостыню раздавать! Для нас и пять пеннингов — немалые деньги!

— Так расплатись теперь, Торлейв, сын Хольгера! — Бьярни неприязненно глядел на Торлейва из-под отечных век. — Расплатись, тогда я не стребую с наследников, ежели они найдутся.

Перехватив испытующий взгляд Бьярни, Торлейв вынул из поясной сумки мелочи на два эртуга и молча протянул ему.

Бьярни сгреб деньги с ладони Торлейва.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — пробурчал он, пряча монеты.

Торлейв вновь заложил большие пальцы за пояс и стоял так, насмешливо глядя на Бьярни.

— Ты получил деньги при свидетелях, Бьярни, — сказал он. — Не забывай об этом.

— Ты сам еще вспомнишь о нашем разговоре, малый, — бросил Бьярни. — Еще вспомнишь! — И, сорвавшись с места, он стремительно понесся вперед по дороге.

— Напрасно ты, Лось… того… разозлил его, — покачал головою Гудрик. — Бьярни, сын Грима, — человек опасный. Приближенный самого барона. Он обещал замолвить за меня словечко своему господину, чтобы тот взял и меня на службу.

— Бьярни — трус, — презрительно проговорил Торлейв. — Он только лежачего бить герой.

— Кому и знать, как не нам с тобою, родич! — кивнула Агнед. — Хоть дело и давнее, и негоже помнить обиды так долго… А деньги-то ты мог и кому другому отдать, ежели они жгли тебе руки!

Торлейв хмыкнул.

— Пусть лучше Клюпповы родичи заботятся о его похоронах, чем о его долгах.

— Сестра нашей Оддню, кажется, в каком-то родстве была с ним, — тихо проговорила Вильгельмина.

— Беда-то какая! — покачала головой Агнед.

— Мне Бьярни… того… велел договориться с тобой, Агнед, чтобы мы сегодня вечером сошлись у тебя в «Красном Лосе» да обсудили, что делать, — сказал Гудрик. — Бьярни считает, пора устроить облаву на волков. Второй уже случай!

Агнед развела руками.

— Собирайтесь, конечно. Тут давеча были еще охотники. С ними сам Нилус из Гиске. Говорили, господин барон их вызвал. Надо бы и их сыскать, они где-то в лесах неподалеку. — Агнед обернулась к племяннику. — Может, не ходить вам на Таволговое-то Болото? Путь неблизкий… страшно!

— Нынче белый день, тетушка! — возразил Торлейв. — Чего нам бояться? Мы вернемся засветло.

— Ты, это… того… Лось, — сказал Гудрик, шмыгнув носом, — вечером приходи. Надо всех собрать для облавы.

Торлейв покачал головой.

— Думаю, и без меня достанет народу. Ночевать я пойду на Еловый Остров. Здесь меня не будет.

— Ты, никак, струсил! — заорал внезапно Гудрик. — Да, на волков охотиться — это тебе не за женской юбкой сидеть! — Он кивнул на съежившуюся Вильгельмину и сильно толкнул Торлейва в плечо. Торлейв не ожидал удара. Он отлетел в сторону и упал бы, если б не ухватился за плетень.

— Ты не в себе, что ли? Немудрено после такого-то. Агнед, дай ему воды, пусть успокоится. Пойдем, Мина, нам пора.

— Нет, ты и впрямь… того… струсил! — продолжал кричать Гудрик. — Недаром люди говорят, приворожила тебя маленькая хюльдра с Острова! — Он ткнул пальцем в сторону Вильгельмины. — Она-то вся в ведьму, прабабку свою, и в мать. Говорят, они окрутили своим колдовством Стурлу Купца! Да только эта волшба им на пользу не пошла! Молодая ведьма-то, того, сама и померла родами! Ты бы проверил сперва, нет ли у твоей зазнобы хвоста под юбкою, прежде чем шашни-то крутить!

Торлейв вдруг выпрямился. Вильгельмина впервые видела его таким. Лицо его потемнело от гнева. Он шагнул вперед и крепко взял Гудрика за ворот меховой куртки.

— Сдается мне, слова эти твои были лишними, — сказал он отрывисто. — Как бы тебе не пожалеть о них!

— Не пугай меня, Торлейв, сын Хольгера, — маша руками, как мельница, прохрипел полузадавленный Гудрик. — Много таких, как ты, надо, чтобы меня запугать!

— Довольно будет и меня одного! — сквозь зубы процедил Торлейв. — Никогда ты, Гудрик, не походил на мужчину. Сколько лет прошло, а всё без толку. Так вот, запомни: можешь хоть на весь свет раззвонить про мою трусость — мне плевать. Но за эти свои слова о ней, — он кивнул на Вильгельмину, — ты извинишься немедля!

Вильгельмина тронула его за рукав.

— Не надо, Торве! Оставь. Он не понимает, что говорит!

— Кончайте вы, ребята, свару! — Агнед глядела на обоих с негодованием. — Что это вы, точно петухи, собрались выклевать друг другу глаза? Людей бы хоть постыдились! Праздник сегодня. Да и беда вон какая случилась! Гудрик! Ты и вправду язык-то придержал бы! Совесть есть у тебя иль нет? Родич! Ты же сам только сказал: парень не в себе после такого-то! Видать, Господь за что-то гневается на нас, раз послал такое испытание во вторую неделю поста, да еще и на святого Никуласа! — со вздохом закончила она.

— Простите, — пробурчал Гудрик, зло сверкнув на Торлейва зеленовато-бурыми глазками.

— Бог простит! — не менее свирепо отвечал Торлейв, но воротник Гудрика выпустил.

Буски был очень обеспокоен: с его точки зрения, явно пахло дракой. В чем в чем, а в этом он разбирался — и теперь далеко не бесстрастно наблюдал за происходящим, сидя в двух шагах и напряженно разметая снег хвостом.