— Отдай камень и убирайся, варвар! — крикнула старшая из сестер. У нее было черное лицо и одета она была в черную тунику. — Ты храбро сражался, и пусть смерть придет к тебе в свой час.
— Отдай камень нашей сестре и уходи, — сказала вторая, в белом. Она казалась бы юной невестой, если бы не меч в руке. Длинные белые волосы разметались по ее плечам, бледное лицо было печально.
Третья, желтолицая, маленькая, крепко сбитая, едва ли старше Алат, только скалила зубы в ответ на волчий оскал киммерийца. Она была почти обнажена. Золотистая туника, распоротая мечом варвара, сползла с покатого крепкого плеча, обнажая плоскую, почти неразвитую грудь. Коротконогая, широкобедрая, маленькая воительница упрямо теснила рослого варвара.
— Мы знали, что сегодня за камнем придут, — сказала Алат. Она, как и ее сестры, говорила на гирканском со странным акцентом, путая звуки "р" и "л", и Конан с трудом понимал ее.
— Откуда? — задыхаясь, спросил он. — Откуда вы могли это знать?
— Э-ха! Да ты пустоголовый варвар! Была здесь утром женщина, Сфандра, дочь Эстред, женщина-воин из степей, приходила склониться предо мной, так она сказала.
— Так она сказала, — подтвердила белолицая.
— И солгала она, когда так сказала, — продолжала Алат, опустив меч, но не выпуская Конана из виду. Он понимал, что стоит ему сделать неосторожное движение, и три сестры богини прикончат его, поэтому стоял тихо и внимательно слушал.
— Ложь излетела из уст ее, когда она так сказала, — эхом откликнулась чернокожая и сдвинула густые брови. Большие черные глаза, затененные длинными ресницами, глядели на варвара сурово.
— Совсем не преклониться пришла она, проделав длинный путь через степь и пустыню, эта женщина-воин, Сфандра, дочь Эстред, — продолжала Алат с детской важностью. — Взглянуть на мой камень, на Алазат Харра, украденный много лет назад, — вот зачем она приходила.
— Откуда ты знаешь, Алат с Востока?
— Ха! Эгей, варвар, ты наивен, как ребенок. Она сама сказала мне.
— Разве ее пытали?
— Ха-а, еще одна глупость, которую я слышу от тебя, большой мужчина с маленьким умом. Разве обязательно пытать человека, чтобы заставить его сказать правду?
— Вы отравили ее, — угрюмо произнес Конан. — Она была еле живой, когда вернулась из храма.
— Вот теперь ты говоришь правильно. Отрава, яд, наркотик — так вы называете этот запах, мы же зовем его асиз.
— Название ничего не меняет. Вы применили подлый прием.
— Мои люди преданы мне, варвар, — величаво, как королева, произнесла маленькая богиня и выпрямилась. — Они охраняют меня. Одурманив женщину, они потребовали у нее слово.
— Слово?
— Обряд жертвоприношения. У невинных берут кровь и обмазывают ею мои ноги в знак их покорности. У коварных берут слово. Асиз заставляет их назвать то, что у них на уме.
— И какое же слово принесла к твоем кровавым ногам Сфандра?
Откинув голову назад, Алат пронзительно расхохоталась.
— А ты не догадался, большой мужчина с маленьким умом? Алазат — вот какое слово было у нее на сердце!
— Это не твой камень, Алат, — сказал Конан осторожно. — Ты сама признала, что его украли.
— Это сделал человек по имени Алазат, и люди убили его. А потом они принесли камень мне, и я стала великой, — сказала Алат. — Ты знаешь об этом.
— Знаю. Но вряд ли это дает тебе право владеть чужой вещью.
— Э-ха, варвар! Не говори, что отдашь его хозяину.
— Отдам.
— Отдать малое, чтоб получить большее — вот что у тебя на уме, чужой человек с севера, — сказала желтолицая, усмехаясь. — Ах, какой бы из него получился солдат для богини Алат! Как бы он служил тебе, сестра!
— Отдай мне камень и преклони колена, — строго сказала Алат. — Я одарю тебя своей милостью и ты станешь непобедим, человек с севера.
— Я и без твоих милостей непобедим, дитя.
— Это последнее твое слово?
— Да! — яростно крикнул варвар и снова поднял меч. — Я не отступлю перед женщинами, будь они даже богинями!
Желтолицая девушка засмеялась.
— На колени, дурак! Ты не знаешь, что такое богини! Ты смертей, а мы бессмертны. Ты один, а нас четверо.
Вместо ответа Конан плюнул.
Оглушительный вой пронесся по храму. Конан поначалу решил было, что это боевой клич желтолицей. Но через мгновение ошибка стала ему ясна. Четыре богини отпрянули от него в страхе. Между ними и варваром из каменных плит пола вырастала огромная фигура ифрита. Пламя лизало ее, вырывалось из пустых глазниц, из пасти. Смрадное дыхание демона наполнило зал.
— Старый приятель! — воскликнул Конан. — Откуда ты взялся, урод? Впрочем, ты все равно меня не помнишь!
Вертясь и вырастая все выше, демон ревел и тянулся скрюченными пальцами к четырем сестрам. Три из них отступили, и только Алат гордо вскинула голову в медном шлеме.
— Ты вызвал духа, варвар, — сказала она. — Но не думай, что это поможет тебе. Никогда Алат не отступала перед нечистым.
— Послушай, девочка, почему бы нам не объединиться? Клянусь, этот безмозглый парнишка из преисподней не вызывает у меня дружеских чувств.
— Ты враг, и я буду биться и с тобой, и с демоном, — сказала маленькая богиня.
Краем глаза Конан заметил, что медные лепестки, закрывавшие проход в стене, раздвинуты, и начал продвигаться к ним. Демон, испуская оглушительные вопли, похожие на скрежет ржавых дверных петель, приготовился напасть. Он присел, вытянул шею, подобрался и прыгнул.
