Золото гномов - [21]

В конце концов, это было неважно. Конан заглянул в открывшееся отверстие и тихонько присвистнул. Пол находился на глубине в десять человеческих ростов. Веревки хватит едва ли до половины, а остальную часть пути придется проделать по стене. Конан прищурился. Барельефы, надписи, высеченные в камне, — все сойдет в качестве опоры для ловких пальцев рук и ног.

Он прикрепил крюк к краю, зацепив его за один из лепестков, и начал осторожно спускаться. Обвив веревку ногами, он повис в центре храма и огляделся по сторонам. Из темноты выступали три женские фигуры, изваянные с таким искусством, что поначалу Конан принял их за живых. Алебастровые тела женщин светились тихим таинственным светом. Они словно выступали из серого камня храмовых стен. Казалось, еще немного — и они шагнут вперед, поднимут свои мечи…

— Статуи, — пробормотал Конан и начал раскачивать веревку, чтобы ухватиться за стену. После недолгих усилий ему удалось превратиться в длинный маятник и он уже доставал рукой до стены. Наконец, прицелившись половчее, он схватился рукой за плечо одной из статуй и выпустил веревку. На ощупь камень показался ему странно теплым. Наверное, нагрелся за жаркий день, подумал Конан и перестал забивать себе этим голову. Нужно было думать о том, чтобы спуститься вниз без особых потерь.

Он перебрался на согнутый локоть статуи. Потом, ловко цепляясь за складки ее одежды, спустился на колено, тоже чуть согнутое. Дальнейшее не составляло особого труда. Еще несколько минут — и он уже стоял в центре храма перед статуей Алат, освещенной лунным светом, который струился из широкого окна в потолке. Тень от веревки, болтавшейся под потолком, пересекала детское чужеземное лицо, точно шрам.

При взгляде на богиню Конану на миг стало не по себе. В тишине и безлюдии храма Алат показалась ему живой. Дитя, жестокое в своей невинности. И синий камень, горящий на ее щите. Проклятье, не может же он рассматривать ее вечность!

Статуя была совсем невысокой. Конан протянул руку и без труда вынул камень из щита Алат. На ощупь Алазат Харра был холодным. Он был страшно тяжел. И от него действительно исходила сила, Конан ощутил это, как только прикоснулся к камню. Но об этом он смажет подумать потом, после, когда будет уже в безопасности. А пока… Конан сунул камень в мешок, привязанный к поясу, и повернулся к стене, чтобы по барельефам и трещинам взобраться на крышу, вытянуть веревку и вернуться в лавку старика тем же путем, каким он пришел сюда.

Но не успел он сделать и двух шагов, как раздался тихий шорох. Конан резко обернулся и выхватил из ножен свой широкий меч.

В лунном свете он увидел, как осыпается алебастр со статуи богини. Теперь в ее круглом щите зияла дыра — там, где раньше был камень. Но алебастр сыпался и сыпался, точно песок, обнажая плечи, руки, голову… Конан не поверил своим глазам. Оболочка стекала с Алат и постепенно освобождала настоящее живое тело! Вот показались черные, коротко стриженые волосы, жесткие, точно перья. Блеснула медь шлема… Красная туника поднялась на груди, когда богиня сделала вдох. Припухшие веки поднялись, узкие черные глаза недобрым взором глянули на варвара. Губы шевельнулись…

Конан отступил на шаг и поднял меч.

— Кто ты? — хрипло спросил он. — Предупреждаю, лучше тебе не нападать на меня, кем бы ты ни была!

Девочка-богиня молча смотрела на него. Потом раскинула в стороны руки одну с продырявленным щитом, другую с коротким кривым мечом и, резке, гортанно вскрикнув, соскочила с пьедестала и бросилась на варвара.

Он отступил еще на шаг, обороняясь от ее бешеного натиска. Алат, если она только действительно была богиней, оказалась нешуточным соперником. Его сбивало с толку, что приходилось сражаться с ребенком, да еще с девочкой, да еще такого малого роста. Но вскоре Конану стало не до благородства и он не забыл о своем смущения. Три каменных женщины недаром показались ему такими живыми, когда он разглядывал их в лунном свете. Много лет стояли они, замурованные в камень, но вот пришел человек и посмел коснуться синего камня. Он освободил их младшую, любимую сестру, и вызвал к жизни скрытые в ней силы, и она призвала их на помощь. Много лет стояли они неподвижно, готовые сделать шаг и выступить из стены — и вот настал их час. Они вышли из серого камня и, подняв мечи, атаковали варвара с четырех сторон.

Сестры смеялись, и Конан, с трудом сдерживая их атаки, скалил в ответ зубы. Ему приходилось сражаться и с выходцами из могил, и с колдунами, и с ожившими статуями, но всегда то были чудовища, отвратительные, чуждые его человеческому сознанию существа, которых нужно было уничтожить. Эти женщины, ожившие статуи восточных богинь, тоже были его врагами. Но они не были чудовищами. Он понимал их всей своей варварской душой и наслаждался боем, пусть даже неравным.

Окружив Конана, они теснили его к стене, где, как он краем глаза заметил, подергивались медные лепестки — похожие на те, что раскрылись в потолке. Сейчас они были похожи на пасть чудовища, которое в ожидании трапезы нетерпеливо лязгает зубами. Края их, вероятно, были очень острыми. Сестры гнали его прямо в эту пасть, и он понял их намерение. Вильнув в сторону, он прижался спиной к стене.