Золото Дюка - [29]

– Тогда что? Бог мой! Вы не имеете права сделать что-либо. Вы оба несовершеннолетние. Ты совратил мою падчерицу. И ваш брак не имеет силы. Если ты, конечно, женился на ней. Это так? – напористо допрашивал Роджер.

Сол, сжав руки в кулаки, сделал быстрый шаг вперед, желая ударить человека, который оскорблял его. Но между ними встала Арабелла.

– Не надо! – крикнула она. – Остановитесь, оба! Я не вынесу этого – я не вынесу!

– А я не собираюсь сносить – ни от кого оскорблений в твой адрес, – твердо сказал ее молодой муж, – поэтому вам бы лучше поскорее уехать отсюда, сэр. Что бы вы там ни думали, мы с Арабеллой поженились вчера, по закону это или нет, но с этим ничего нельзя поделать. Вам следует это запомнить раз и навсегда. Можете обратиться в суд, и пусть вся округа перемывает вам кости. Вы же и окажетесь посмешищем. А если меня отправят в тюрьму, то и Арабеллу, по-видимому, тоже. В любом случае, больше всех будет страдать она. И есть еще одна вещь, помните об этом: вы и моя мать когда-то были так близки, что в результате родился я. – Сол замолчал и покраснел.

У Арабеллы перехватило дыхание. Роджер внезапно показался старым и сломленным.

– Ты знаешь? – прошептал он.

Сол мрачно кивнул, его рот подергивался.

– Только я, – ответил он, – и дядя Дюк.

– Дюк Дарк, этот хвастун?

– Не бойтесь, он никому не скажет. Он, как и я, стыдится такого родства. У меня хорошая мать, и этого для меня достаточно.

Сам того не желая, Роджер вздрогнул.

– Другими словами, сэр, – продолжал Сол, – вам не следует вмешиваться в нашу жизнь, и мне кажется, что было бы лучше вам с Арабеллой не встречаться. Я не хочу, чтобы кто-то причинял ей боль, у нее этого в последнее время было достаточно в Фернгейте. Я собираюсь сделать ее счастливой.

Роджер вдруг обратился к падчерице:

– Я заботился о тебе, думал, что между нами существует доверие. Нет ничего, что бы я отказался сделать для тебя, в пределах разумного. Ты была мне больше чем дочь. Ты была... была... – он подыскивал слова, – всем, ради чего стоило жить. Тем не менее ты сбежала за моей спиной.

Ее охватила жалость.

– Нет, папа, нет.

– И тебе необязательно говорить «папа». Я никогда им не был, и теперь уже не буду.

– У тебя есть Ева, – сказала она. – И вы можете быть друзьями. Она нуждается в тебе. Если только…

– Ева? – Роджер повысил голос. – Ей никто нужен. Она рождена быть монахиней.

Он шагнул к лошади, вскочил в седло и, ни разу не оглянувшись, поскакал в сторону Фернгейта.

Сол обнял Арабеллу за плечи и притянул к себе.

– Не огорчайся, любовь моя. Мы больше не услышим о нем. Самое худшее позади.

– Да? Но как это может быть – он действительно твой отец?

– Какое это имеет значение? Я никогда не знал его; он никогда не был моим отцом и никогда им не будет. Я никогда не прощу ему то, что он так поступил с мамой.

– Может быть, она... сама не возражала... тогда? – предположила Арабелла. – Возможно, она любила его. Могло быть и так. И потом...

– Когда я родился, он просто повернулся и ушел. Вряд ли это было по-мужски.

– Ах, дорогой... – Арабелла протянула руки и приблизила его лицо к своему. – Дорогой, пожалуйста, давай не будем спорить. Мы уже женаты. У нас впереди счастливая жизнь. А он – сэр Роджер – он неудачник, неужели ты не видишь? У него нет ничего, чего ему хотелось бы. Руперт совершенно разочаровал его, и он прав в отношении Евы, я просто не понимала этого раньше. Нет, я не о том, что она рождена быть монахиней, это просто глупо. Но она вся в себе. У нее собственный мир. – Арабелла помолчала немного. – Твой дядя Дюк помог ей найти его, частично, конечно, потому что они совсем не похожи, ведь он такой старый.

Сол рассмеялся.

– Пойдем. Он вовсе не такой уж древний. В любом случае, то, что их объединяет, не имеет никакого отношения к возрасту. Это умение смотреть на вещи и видеть то, что другим недоступно.

– У тебя с твоими камнями и статуями то же самое.

Он кивнул.

– Если хочешь, да. Это дар быть ближе к природе, которым наделены цыгане, шестое чувство. Белла, дорогая, я, может быть, говорю бессвязно? Говорю, говорю, говорю, когда все, что нам нужно, это мы сами. Пойдем, любовь моя! Видишь вот это? – Обняв ее одной рукой за талию, Зол указал на причудливый гранитный менгир, – Никто не знает, сколько ему лет, – продолжал Сол. – Тысячи, наверное. Тысячи и тысячи. Пойдем. – Он мягко потянул ее за собой, ветерок подхватил ее волосы, трепал платье.

– Что? – Арабелла засмеялась. – Что нашло на тебя? Посмотри, Сол, на мое платье – ежевика... ее не отстирать...

– Не волнуйся о платье. Стоит ли заботиться о вещах?

Он побежал быстрее, и странное волнение поднималось в Арабелле – это чувство было даже сильнее того, что она испытала прошлой ночью, после того как они поженились.

– Вот мы и пришли, – ликующе прошептал он, когда они достигли камня. – Моя королева, моя любовь.

Он уложил Арабеллу на весеннюю траву и снял с нее одежду. Вскоре их тела соединились. Позже она дотронулась до виска Сола, на котором пульсировала бронзовая кожа, покрытая капельками пота.

– Я люблю тебя, Сол, о, как я люблю тебя...

Он склонился к ней, и его губы нежно прикоснулись к ее щеке, потом к шее, к атласному плечу.