Золото Ариеля - [6]

Вскоре после этого Нед был замечен графом Нортхэмпгтоном, щедрым, но ревнивым нанимателем, заявившим, что Нед нужен ему в доме в качестве лютниста и посыльного.

Когда Нортхэмптон, известный своей любовью к молодым мужчинам, пояснил, что именно будет время от времени требоваться от Неда и что может произойти, если Нед не уступит, то юноше оставалось только вспомнить страдания, пережитые им во время бедности, чтобы согласиться терпеть знаки внимания, которые иногда оказывал ему стареющий Нортхэмптон. Но он принял твердое решение, что скоро покинет этот дом. В отличие от Саймона Нед поклялся, что не станет вечно носить ливрею графского слуги.

Конец его карьере у Нортхэмптона положило пришедшее как-то майским вечером через два с половиной года сообщение, что его старый друг и учитель Айвен Эшворт арестован за то, что дал пристанище странствующему священнику-католику.

Нед, который всегда знал, что Эшворт был тайным католиком — как и многие в Лондоне, — пошел прямо к Нортхэмптону просить за старика, но рассерженный Нортхэмптон ответил, что он ничего не может сделать.

В ту ночь, когда Эшворта должны были перевезти из Ньюгейтской тюрьмы в Тауэр, Нед собрал нескольких бывших товарищей по работе — он сохранил отношения с крепкими парнями, с которыми подружился, будучи подмастерьем, — и, предложив им хорошие деньги, вместе с ними напал на конвой, сопровождающий Эшворта; они раскидали стражу, схватили ключи, чтобы снять с него цепи, и поспешно отвели слабого ошеломленного старика к поджидающей у пристани Святого Ботольфа лодке, которая отвезла его на судно, идущее во Францию, к свободе.

Слухи, о которых говорил Саймон, были правдивыми.

Сразу же после того, как Эшворт сел на корабль, Нед тоже приготовился к изгнанию. Он был вызван на последнюю встречу с Нортхэмитоном. Никто пока что не связывал имени Неда с побегом старика, но Нортхэмптон догадывался.

— Ты глупец, Варринер. Кто-нибудь, рано или поздно, все равно узнает. И возможно, твое преступление запятнает меня. Ты, конечно, понимаешь, что тебе придется покинуть Англию.

— Вы посылаете меня в вечное изгнание?

Нортхэмптон постучал по подлокотнику кресла пальцами в драгоценных перстнях.

— Возможно, не в вечное. Работай на меня. Присылай мне сообщения из-за границы, из войск, которые находятся в Нидерландах; а я посмотрю, что можно сделать, чтобы в один прекрасный день ты смог бы благополучно вернуться.

На другой день, это было раннее майское утро 1607 года, Нед сел в лодку, которая довезла его до Грейвсенда, а затем корабль отвез его туда, где он вступил в войско принца Морица, чтобы воевать со множеством других протестантских наемников против мощи католической Испании на полях Нидерландов, опустошенных войной. Многие из этих наемников были, как и он, англичанами; разочарованными, раздосадованными тем, что король Яков вышел из союза с Нидерландами, тем, что он стал пособником старого врага — Испании.

Нед слал донесения Нортхэмптону запутанными путями. После окончания войны он странствовал, посещал другие города. Он ждал, когда его старый господин сообщит ему, что шум по поводу бегства Эшворта стих.

От графа он не получал никаких сообщений. Но до него дошли другие известия, и стало ясно, что больше он не может откладывать своего возвращения; известия, которые Саймон только что подтвердил. Эго было сообщение о том, что у Кейт Пелхэм родился сын.

До рассвета оставалось два часа, а дождь все лил и лил. Он повыше поднял лютню и узел, позвал Варнаву к ноге и пошел на запад, к широкой и грязной улице — Стрэнду.

Рядом с поворотом на Ченселлор-лейн стоял скромный дом, отгороженный от соседей садом и высокой стеной. Нед помнил, что летом розы чайного цвета оплетали эти стены, а жимолость наполняла воздух благоуханием, но сейчас в темноте ветви в сухой осенней листве выглядели какими-то скелетами. Кроме одного окна на первом этаже, где горела свеча, дом был погружен в темноту.

В стене находилась потайная дверца, высотой едва достаточной для того, чтобы через нее могли пройти, не нагнувшись, дети. Теперь она была наполовину скрыта ежевикой и свешивающимися через стену ветвями яблонь; Нед отвел ветки в сторону и увидел высеченный в арке над дверью герб семьи Ревилл.

Если то, что сказал Саймон, правда, этот дом теперь принадлежит Френсису Пелхэму.

Френсис Пелхэм был охотником за тайными католиками, ему платили за то, что он выслеживал и доносил на них правительству. Нед впервые встретился с ним четыре года назад, когда увидел, как тот ведет больную и напуганную старуху в Тауэр. Когда Нед выругал его за дурное обращение с женщиной, Пелхэм с презрительным видом вынул грамоту, подтверждающую его полномочия, выданную самим Уильямом Уадом, комендантом Тауэра.

Нед отпустил ветки яблони, которые вновь скрыли резьбу, и провел пальцами по краю двери.

Как на звоннице у Павла

Чудо-яблоня стояла,

С нее яблочко упало —

Прихожан поубивало.

Повернув ручку, он обнаружил, что дверь, как он и полагал, заперта.

Нед увидел на востоке серые полосы рассвета, хотя дождь пошел еще сильнее. Он развернулся и направился к краю воды, устроился под защитой старой рыбачьей хижины, нашел хлебную корку, сбереженную для Варнавы. Пес подошел; от него несло мокрой собачьей шерстью. Дождь хлестал по серой воде, и Нед услышал вдали скрип колес ранней повозки, что тащит уголь по грязи Стрэнда.