Золото абвера - [20]

Капитан щелкнул подтяжками, и взяв со стола сигарету, блаженно закурил.

— Ты что Альк, ты часом не чистишь дуло своему денщику? Неужели ты спятил, без баб в этих болотах? Скажи мне честно, может ты подбираешься к его молоденькой розовой попке, — сказал полковник, переводя разговор в шутку.

— Ты слышал Курт, что сказал господин полковник. Если ты не накормишь нас, и не нальешь нам вина, то доберусь, до твоей грязной жопы. А потом пусть хоть сам фюрер, меня расстреляет, из штурмового орудия! Где шнапс сука!? — завопил гауптман. Из — за ширмы, вышел денщик с большим серебряным подносом, который был накрыты белоснежной салфеткой. Через левую руку солдата было перекинуто чистое полотенце. Денщик поставил поднос на стол и как заправский официант, скинув салфетку, сказал.

— Господа офицеры, кушать подано.

На подносе, как по волшебству, появилась бутылка дорогого французского вина. Два хрустальных бокала из императорского сервиза были настоящим украшением. На тарелке, лежал тонко нарезанный сыр Камамбер, и аккуратные колечки финского салями. Ровными, тонкими кусочками был порезан знаменитый мюнхенский окорок, облагороженный консервированной спаржей. На двух других тарелках, источая аромат жареного шпика и ветчины, красовались аккуратные глазки куриных яиц, украшенных ранней, весенней зеленью.

— О, ты видел Генрих! Этот парень настоящий кудесник национальной кухни.

Денщик, виртуозно разлил по бокалам красное вино и положил на стол два дорогих столовых прибора.

— Серебро фамильное, — спросил полковник, рассматривая тяжелые вилки и ножи с клеймом в виде двуглавого орла.

— Фаберже, — равнодушно ответил капитан, хватая со стола рюмку с вином.

— А ты, шикуешь, — сказал Генрих, поднимая бокал.

— Любой день барон, на фронте может быть последним, поэтому стоит жить так, чтобы не жалеть на смертном одре об упущенных возможностях. Давай лучше выпьем за нашу победу и наконец-то отведаем знаменитого баварского рулета.

Офицеры чокнулись. Капитан с жадностью залпом стал глотать вино, будто это была ключевая вода. Полковник, как подобает истинному немецкому аристократу, лишь смочил губы, стараясь оценить букет вкуса.

— Ты Гоббе, стал черств. Ты хлещешь Шато, будто это не лучезарный напиток Франции, а столовое «Домино» из захолустий Эльзаса.

— Прости Генрих, так пить меня научили пить «Иваны». Они очень непредсказуемы. Не успеешь поднять бокал, как на твою голову начинают сыпаться мины и снаряды. Поэтому время для смакования подобных букетов на фронте просто нет, — ответил капитан, и поставил бокал на стол.

— Алькмар, а твой малый не так прост, как кажется. Где это он нахватался этих аристократических премудростей, — спросил Генрих, — Да и продукты я вижу, явно не из офицерской кухни. Ты поделись-ка братец, секретом.

— Ты, Генрих как всегда прав! Курт, в первых, один из лучших мародёров нашей дивизии. Он еще ни упустил, ни одного шанса, разжиться где-нибудь, у поверженных нами коммунистов. Да и повар у нашего фон Клюге, его земляк. Мне кажется, что он даже хотел стать моему денщику родственником. — пробормотал капитан, засовывая в рот, кусок жареного бекона.

— Это как? Ты, объясни мне поподробней. Ситуация видно, довольно пикантная!? — Спросил барон, заинтригованный интимными подробностями денщика.

— Да так! У моего Kурта, есть сестренка. А повар нашего фельдмаршала, работал в Берлине, в ресторане «Националь». Как — то накормив, работавшую в посудомойке молоденькую девчонку своей стряпней, он наглым образом, прямо на кухне ресторана влез ей под юбку. Да сразу так удачно, что Ингрид, так зовут её, через девять месяцев, родила маленького поварёнка. Всё бы ничего и они бы поженились. У нашего фон Клюге, от невиданного обжорства в то время, умер старый повар. Он с нашим фельдмаршалом по фронтам, еще с первой мировой мотался. Насколько я знаю, он вроде как в их родовом поместье еще кашеварил. Его папочка при Кайзере, был генерал — майором, поэтому и мог позволить содержать личного повара столько лет за казенный счет.

— Я братец, удивляюсь, как это стряпчий мог умереть от обжорства, — спросил полковник, заинтригованный рассказом, — это же настоящий нонсенс!? — спросил Генрих, отпивая вино из хрустального бокала.

— Да вот так. Прошлым летом фон Клюге, улетел в Берлин в Ставку к фюреру. Его повар тем временем, самовольно подался в поисках продуктов, местной национальной кухни. Он хотел видно хотел к приезду шефа сделать, что-то съедобное. А может быть просто, решил в отсутствии фельдмаршала, пощупать русскую молодуху. В одной из большевицких деревень в нашем тылу, он нарвался на окруженцев? А может мужа той бабы? Конечно же, Иваны, поступили благородно, и безоружного солдата убивать не стали. Но-но они заставили сожрать всё, чем повар успел разжиться. Так вот, он этими трофеями и подавился. Комендант в страхе за свою военную карьеру, срочно приказал моим парашютистам, и карателям провести рейд, по местным сёлам. Предъявить обвинение в убийстве, было не кому. Повар то умер своей смертью. А большевики сказали, что солдат был очень голоден. Он курицу съел вместе с перьями и потрохами. Иванам не поверили, вот тогда каратели деревню и сожгли дотла. Русских естественно расстреляли. Каратели оберста Рибика постарались тогда на славу.