Золотня-огонь - [8]

Гирим и сам сознавал свою беспомощность. Он, прихрамывая, печально побрел прочь от ранихина и опустился на живот, чтобы испить воды из ручья.

Он пил долго и жадно, а затем, перевернувшись на спину, выпустил изо рта фонтанчик воды прямо на траву и тяжело вздохнул.

– Именем Семи! Еще только полдень? Половина первого дня? Друг Корик, долог ли наш путь до Прибрежья?

Корик пожал плечами.

– Думаю, доберемся туда дней за двадцать, если не задержимся в дороге.

– Двадцать?.. Мелекурион! Тогда будем молиться, чтобы ничто нас не задержало. Двадцать дней… – Он с трудом сел. – Эти двадцать дней успеют по меньшей мере восемнадцать раз свести меня в могилу.

– Тогда, – печально заметила Шетра, – мы будем единственными людьми, что слышали, как жалуется мертвец.

На это Лорд Гирим вновь плюхнулся на траву и весело рассмеялся.

Когда его радость поутихла, он взглянул на Шетру и попытался было с деланной легкостью вскочить на ноги, как если бы он не чувствовал боли и усталости. Но у него ничего из этого не вышло: судорога боли исказила его лицо, и он снова зашелся смехом, словно его собственные притязания были самым невинным развлечением, какое только можно себе вообразить. Так, все еще фыркая от смеха, он прихрамывая отправился к ближайшему кусту алианты, поел голубовато-зеленых ягод, смакуя их бодрящий немного резковатый аромат, и вскоре почувствовал, что уже сыт. Добросовестно соблюдая обычаи Страны, он неспешно разбросал вокруг себя зерна, из которых поднимутся новые кусты драгоценных ягод. Затем Гирим с особым торжественным выражением высказал свою готовность отправиться дальше в путь. В считанные мгновения вся компания уже сидела верхом на лошадях, и легким галопом они вновь двинулись на восток.

Дорога их по-прежнему пролегла по сельской местности, однако земля была здесь уже не столь благодатна, как до этого, и оказывала радушный прием только тем, кто знал как беречь и умело ухаживать за ней. Лишь несколько поселян встретились им по пути. К вечеру они уже миновали границу непосредственного влияния Ревлстона, и до того как сумерки сгустились в темноту оставили далеко позади себя последнее человеческое жилье, что могло им повстречаться на дороге, ведущей к Зломрачному Лесу.

Однако они не остановились на ночлег, хотя Лорд Гирим с неподдельным томлением в голосе робко испросил о такой возможности. Но Корик удерживал всю компанию верхом, не смотря на охи и стоны Гирима. Они продолжали мчаться через ночь, доверяя ранихинам самим находить их путь. Уж близился час восхода луны, когда Лорд Шетра негромко произнесла:

– Теперь мы должны отдохнуть. Нужно набраться сил для завтрашнего перехода через Зломрачный Лес.

Корик согласился, от него не ускользнул брошенный ею взгляд на Гирима.

Когда его лошадь наконец остановилась, Лорд Гирим почти без сознания свалился на землю, постанывая во сне.

– Ему, наверное, ужасно больно? – спросил у Силла Корик.

– Ничего, – ответил Силл. – Это у него с непривычки. Он скоро оправится. Однако, не слишком сладко ему придется в Зломрачном Лесу.

Корик кивнул. Он попрощался на ночь с Брабха и занялся котомкой, что нес за спиною. Остальные Стражи Крови последовали его примеру, а все ранихины тем временем ускакали галопом прочь покормиться и отдохнуть, и заодно посмотреть на расстоянии за лагерем. Когда из дорожных мешков были извлечены прутья лиллианрила, Лорд Шетра воспользовалась одним из них, чтобы разжечь небольшой костер. Из некоторых припасов Корика она состряпала скудный ужин. Пока Шетра ела, она краем глаза наблюдала за Лордом Гиримом, как если бы ожидала, что запах пищи пробудит его. Но он по-прежнему лежал ничком на земле, хныча и постанывая время от времени.

Наконец она не выдержала и, приблизившись к Гириму, слегка подпихнула его ногой.

Он резко отодвинулся и весь сжался, словно готовился оказаться лицом к лицу со своим противником. Еще какое-то мгновение губы его дрожали и широко распахнутыми глазами вглядывался он в изумлении в подрагивающую темноту ночи. Однако, поднявшись на ноги, он стряхнул с себя последние остатки сна и наконец понял, где он. Страх исчез с его лица, казавшегося серым и изможденным. С трудом передвигая ноги, Гирим приплелся к костру, с тяжелым вздохом опустился на траву и съел то, что Шетра оставила для него.

Надо сказать, еда оказала на Лорда свое положительное воздействие, и очень скоро бодрое и веселое настроение вернулось к нему.

– Да, сестра Шетра, стряпуха из тебя не ахти какая.

Не получив никакого ответа на свое замечание, Гирим растянулся на земле подле огня, горестно вздыхая.

– Ах, ну что за мука, какая ужасная боль.

Некоторое время он лежал уставившись на языки пламени, пляшущие вдоль прутика лиллианрила, не уничтожая его. Затем он обратил лицо свое к небу и хрипловато проговорил:

– Друзья мои, за сегодняшний день я перебрал в своей голове самые ужасные планы мести тем, кто отправил меня на эту невыносимую прогулку. С самого полудня я был полон самых страшных и зловещих сообщений. Но теперь – я каюсь. Вина в этом только моя. Я – жирный, тупоголовый болван, потерявший рассудок еще тогда, когда меня посетила мысль отправиться в лосраат и стать Лордом. Ах, о чем я только не грезил, мечтая о Лордах и великанах, о знании, великих деяниях и подвигах… и… зачем только спрашиваю я вас? Уж лучше бы я был строго наказан и послан заботиться об овцах до конца моих дней, лучше, чем потакать моим безумным прихотям и фантазиям. Но, увы мне, Хул, супруг Грен, мой отец, был не сторонником наказаний. Сожалею, но моя толстокожая персона не слишком-то чтит его в своей памяти. Был бы он сейчас здесь и видел бы меня, как болит моя плоть, как ноют мои кости, и все из-за одного единственного дня прогулки верхом на ранихине, он бы залился горючими слезами в укор моей отъевшейся глупости.