Золотинка - [24]
— Ты говорил, что у них сын, — спросил младший.
— Сын учится в «ремесленном» и проходит у нас практику. Он трепанул языком в «курилке», крайних не отыщешь. Мы с другого конца города. Ни один легавый не узнает, что вместо десятка километров по улицам, мы проехали напрямую три, да к тому же на лошадях.
На дверях домика висел внушительный замок.
— Обойдем дом, в одном из окон найдется форточка.
Она нашлась, старший вынул скальпель, просунул в щелку и поднял крючок. Младший разулся, надел нитяные перчатки и влез в комнату, старший протянул ему фонарик и напомнил:
— В доме три комнаты: гостиная, комната сына и комната родителей. Деньги, наверняка, в их комнате.
В окошко тихо постучали изнутри, старший подкрался и заглянул в форточку. Напарник стоял перед подоконником и держал мешок.
— В шифоньере под вещами ховала! — возбужденно произнес он и принялся передавать пачки денег в форточку. Закончив, он подал мешок и вылез из окна.
Переулок не просматривался. Густой, влажный туман подкрался с бухты Нагаева и накрыл поселок Марчекан.
— Шито-крыто и смешторг у разбитого корыта, — скаламбурил Генька. Копыто напомнил:
— О происшедшем забудь и умри. Скорей к коням. И ноги в руки!
У односельчан гулянка, со службы вернулся Андрей Чурсин. Пять лет срок немалый, тянуть флотскую лямку пришлось далеко от дома на Балтике. Отпуск положен один, дорога от Кронштадта до Магадана занимает минимум три недели. На поезд и пароход выдали литеры, но прокормиться служившему человеку, моряку помогали военные коменданты, кормили пассажиры, угощали бесплатным чаем проводницы. В то далекое, нелегкое, полуголодное время казенного человека любили и уважали, им гордились и восхищались. Пять позади, военмор дома. Служба медом не казалась, впоследствии он будет вспоминать ее добром.
В парадной флотской форме демобилизованный моряк благостно улыбается. Мать не налюбуется на детище. Слава Создателю, вернулся парень жив-здоров, с руками и ногами. Пол поселка собралось за длинным, праздничным столом, накрытом во дворе. Во главе стола восседает нарочито суровый отец. В душе он рад за первенца-мужчину, в семье две дочери.
К боку Андрея прильнула «вечная клевета» Зойка. Пять лет девушка верно ждала жениха, отвергала предложения сходить в кино, на танцы, на концерт в Дом культуры, приходя с работы, занималась хозяйством, читала книги, писала письма в Кронштадт, гадала на картах.
Подружки давно замужем, родили детей, собирались на торжества по-семейному. «Вечную невесту» в гости не звали, не придет. Пять лет сомнений и тревог, ожидания и страха.
Дождалась, и он рядом родной, дорогой, долгожданный, любимый! Получит бывший комендор орудия, паспорт, устроится на работу, глядишь, к зиме свадьбу сыграют.
Сейчас в это мало кто поверит, криво ухмыльнутся: сказки. Современные ритмы жизни изменили отношения полов, были в те далекие, тяжелые времена девушки, умеющие ждать солдата с фронта, со срочной службы, ждать порой приходилось неимоверно долго. Некоторые парни на спецпроектах тянули лямку по семь-восемь лет.
На дальнем конце стола обмывал счастье друга и заливал горе водкой Васька Булавин. Парня призвали на службу вместе с Андреем. Разминулись их армейские судьбы. Попал Василий в Казахстан. В далеком Семипалатинске получил солдат большую дозу облучения, и его комиссовали. Назначили парню копеечную пенсию и приказали держать рот на замке. Чахнет Булавин, болезнь неизлечима. Никому, кроме родителей, не нужен, вот она, служба!
Гости по обычаю явились со своими фирменными блюдами. Пироги, колбасы, ветчина, окорока, балыки, брюшки, копченая птица… Допьяна не напивались, стыдно оказаться под столом при честном народе. Для приглашенных матерых мужчин демобилизация — важное событие и торжество. Они пришли, увешанные орденами и медалями, в бостоновых и коверкотовых костюмах, женщины и девушки щеголяли в крепдешиновых, панбархатных, шелковых платьях и сапожках.
Выпив и закусив, гости запели, какое торжество в русской семье без песни.
Запев начали женщины, затем песню подхватили баритоны и басы. «Когда я на почте служил ямщиком», «Хасбулат удалой», «Сулико», «Бежал бродяга», «Когда б имел златые горы», «Помнишь, мама моя», «Синий платочек», «Катюша», «Давай закурим», «Выпьем за тех, кто командовал ротами», — репертуар у поющих не кончался, повторов не было.
Наутро нагрянула нежданная визитерша, соседка-бабка «За власть Советов». Войдя во двор, истово перекрестилась.
Отец, орудовавши у верстака рубанком, прекратил стругать.
— Того ж и вам, Екатерина Ивановна.
— Федя, окажи Божью милость, помоги заколоть кабанчика.
Хозяин подворья с удивлением взирал на бабушку.
— Екатерина Ивановна, у вас даже сарайчика не имеется, откуда взяться свинье?
— Я выкормила подсвинка в погребе.
Трое мужчин с сомнением смотрели в потемки подпола. В его глубине металась громоздкая, хрюкающая туша. Из погреба несло неимоверным смрадом.
— Как вы чистили дерьмо в… — Тимофей Федотович хотел сказать хлеву и запнулся, — там, в погребе.
— Накладывала опилки с дерьмом в ведро, вытаскивала ведро на веревке и относила на огород.
— Каждый раз залезали и вылезали?
В карьере сотрудника крупной московской ИТ-компании Алексея происходит неожиданный поворот, когда он получает предложение присоединиться к группе специалистов, называющих себя членами тайной организации, использующей мощь современных технологий для того, чтобы управлять судьбами мира. Ему предстоит разобраться, что связывает успешного российского бизнесмена с темными культами, возникшими в средневековом Тибете.
Крым, подзабытые девяностые – время взлетов и падений, шансов и неудач… Аромат соевого мяса на сковородке, драные кроссовки, спортивные костюмы, сигареты «More» и ликер «Amaretto», наркотики, рэкет, мафиозные разборки, будни крымской милиции, аферисты всех мастей и «хомо советикус» во всех его вариантах… Дима Цыпердюк, он же Цыпа, бросает лоток на базаре и подается в журналисты. С первого дня оказавшись в яростном водовороте событий, Цыпа проявляет изобретательность, достойную великого комбинатора.
Перед вами ироничные и автобиографичные эссе о жизни женщины в период, когда мудрость приходит на место молодости, от талантливого режиссера и писателя Норы Эфрон. Эта книга — откровенный, веселый взгляд на женщину, которая становится старше и сталкивается с новыми сложностями. Например, изменившимися отношениями между ней и уже почти самостоятельными детьми, выбором одежды, скрывающей недостатки, или невозможностью отыскать в продаже лакомство «как двадцать лет назад». Книга полна мудрости, заставляет смеяться вслух и понравится всем женщинам, вне зависимости от возраста.
Италия на рубеже XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. Судьба великого флорентийского живописца, скульптора и ученого Леонардо да Винчи была не менее невероятна и загадочна, чем сами произведения и проекты, которые он завещал человечеству. В книге Дмитрия Мережковского делается попытка ответить на некоторые вопросы, связанные с личностью Леонардо. Какую власть над душой художника имела Джоконда? Почему великий Микеланджело так сильно ненавидел автора «Тайной вечери»? Правда ли, что Леонардо был еретиком и безбожником, который посредством математики и черной магии сумел проникнуть в самые сокровенные тайны природы? Целая вереница колоритных исторических персонажей появляется на страницах романа: яростный проповедник Савонарола и распутный римский папа Александр Борджа, мудрый и безжалостный политик Никколо Макиавелли и блистательный французский король Франциск I.
Юсиф Самедоглу — известный азербайджанский прозаик и кинодраматург, автор нескольких сборников новелл и романа «День казни», получившего широкий резонанс не только в республиканской, но и во всесоюзной прессе. Во всех своих произведениях писатель неизменно разрабатывает сложные социально-философские проблемы, не обходя острых углов, показывает внутренний мир человека, такой огромный, сложный и противоречивый. Рассказ из журнала «Огонёк» № 7 1987.
Том Роуз – не слишком удачливый руководитель крошечного провинциального театра и преданный отец-одиночка. Много лет назад жена оставила Тома с маленькой дочерью Ханной, у которой обнаружили тяжелую болезнь сердца. Девочка постоянно находится на грани между жизнью и смертью. И теперь каждый год в день рождения Ханны Том и его труппа устраивают для нее специальный спектакль. Том хочет сделать для дочери каждый момент волшебным. Эти дни чудес, как он их называет, внушают больному ребенку веру в чудо и надежду на выздоровление. Ханне скоро исполнится шестнадцать, и гиперопека отца начинает тяготить ее, девушке хочется расправить крылья, а тут еще и театр находится под угрозой закрытия.