Золотинка - [17]

Вдали вспыхнули фары, шла встречная машина, я отступил на обочину и отдыхал перед последним броском до дома. Напротив меня остановился милицейский газик, оттуда выходят милиционеры.

— Стой, дед, где взял, где украл?

Я объясняю, что не воровал. Брус новый, неподалеку строек нет.

— Как докажешь, что брус не краденный?

Объясняю, что в километре лежит второй брус.

— Поехали, предъявишь, — смеется держиморда, — подхватывай бревно и тащи обратно.

— И вот я, старый дурак, волоку брус назад. С горем пополам допер ношу, показываю добрым молодцам второй брус.

— До седых волос дожил, ума не нажил, — смеются скоты, — не прикасайся к тому, что не тобой положено. Но тебя, старого пердуна, жалеем и не везем в отделение.

Развернулись и уехали. Объясняться бесполезно. У меня сутки душа саднит, обидно и горько. Зачем над стариком издеваться!

— Сволочи! — выругалась мама и удалилась к себе. Васильич посидел, допил вино и пошел домой.

Отец сапожничал.

Он брал из блюдца деревянные гвоздики-колышки и прибивал подошву сапога к головке.

Гвоздики размокнут, разбухнут и будут держать подошву лучше клея и дратвы.

— Папа? — спросил сын, — почему милиционеры заставили деда Анапу нести брус обратно.

— Мал ты, сынок, не поймешь, — отнекивался отец.

— Объясни, — настаивал сын.

— Отголоски сороковых годов, Сережа. Народ у нас безалаберный, безответственный, вороватый, его и приучали к порядку, дисциплине. Не тобой положено, не тронь. Пусть сгорит, сгниет, утонет, сопреет. Кто отвечает по должности, тот и ответит за халатность. Была бытовая статья «за колоски», по ней многие отправились в «места не столь отдаленные». Времена были суровые, тревожные, предвоенные. На три часа на работу опоздал и угодил в тюрьму, вот такие они — «колоски». Что это за статья? В деревнях жили голодно, на картошке, свекле, хлеба не хватало. На поле, после уборки, всегда остаются опавшие колосья пшеницы, ржи, ячменя. Если усердно поработать, и мешочек наберешь. Отшелушишь дома, перемелешь зерна в муку, испечешь лепешек. За незаконный сбор колосьев с колхозного поля преступников судили, отправляли на перевоспитание в лагерь, на зону.

— Ведь это, — мальчик замялся, — бездумно, глупо. Колосья сопреют, никакой пользы не принесут.

— Резон в наказании был, — неохотно отозвался отец, — народ жесткими методами приучали к порядку, боролись с разгильдяйством, самоволием, анархизмом. Ты никому не сплетничай о разговоре с дедом, мы не ведаем, какие времена наступят, кто встанет у руля государства и партии.

На улице никого, кроме играющих в штандарт девчонок. Мальчик презрительным взором окинул кучу кинувшихся в разные стороны юных односельчанок. Девчонок он не терпел.

— Штандарт! — закричала девчонка, остальные остановились и замерли на месте. В глупый штандарт они играли часами.

В январе в класс привели новенькую. Сергей сидел за партой один, и ее усадили рядом. На первый взгляд школьница и школьница, таких полкласса, через две недели они пустячно, без злобы поспорили из-за чернильницы, спор и ссорой не назовешь. Соседка оказалась решительной и скорой на расправу.

Она аккуратно обмакнула перо ручки в чернильницу и вонзила ручку в щеку одноклассника с возгласом:

— Пиши письма, скотина!

Мальчишка чудом не лишился глаза, уборщица, прибежавшая на крик, с трудом оторвала ученика от садистки. Три недели он лечился в амбулатории и сидел дома. Мама ходила в школу выяснить подробности драки. На поверку выяснилось, что у ученицы не в порядке с головой, есть задержки в развитии, дурковатую одноклассницу забрали из школы.

Слащавое, сюсюкающее, сексотное племя во всем было антиподом пацанов. Глупые игры: фанты, салочки, испорченный телефон.

У ребят иное дело: казаки-разбойники, орлянка, прятки, вышибала, «война», лапта… Мальчик взглянул на взлетевший мяч, прыгающие косички разбегающихся девочек и двинулся вверх по улице.

Летом сеновал пуст, и ребята выбрали его для тренировок. С десяток мальчишек от десяти до четырнадцати годков сгрудились вокруг тренера и о чем-то разговаривали. Возле пацанов вертелся Генька, собирал сведения для Сявого.

За месяц занятий часть парнишек ушла, часть пришла и попросилась тренироваться. Виктор никому не отказывал. Не каждый выдержит однообразные, монотонные, длительные занятия, когда отрабатываешь приемы до автоматизма. Не всякий готов терпеть ежедневно боль от ушибов при падении, при вывертывании и заломе рук и ног. На освоение техники тратятся месяцы и годы, пацаны, считающие овладение приемами делом легким, ушли сразу.

Студент не ограничился тренировками. Лето стояло теплое, и он водил ребят на озера, учил их плавать, рассказывал о самураях, камикадзе-смертниках, долговременных укреплениях и казематах с подземными ходами, о японском вооружении. Он принес и показал японский бинокль и офицерский палаш с трубкой, залитой ртутью. Палаш при броске обязательно втыкался лезвием. Паренек приносил книги и читал пацанам занимательные истории и рассказы.

Сергею, самому младшему из занимающихся, досталось больше других, старшие ребята не желали играть роль «живого манекена» — чучела при отработке бросков, подбивов, подножек. Они предпочитали отрабатывать их на младших парнишках.