Золотце ты наше - [42]

Было странно, проснувшись, увидеть, что я в Лондоне. Казалось, уехал я отсюда много лет назад. Время зависит от эмоций, а не от часов и минут, а эмоций в «Сэнстед-Хаусе» у меня было хоть отбавляй. Я лежал в кровати, перебирая дни в школе, пока Смит, весело гремя посудой, готовил мне завтрак.

Лихорадочная энергия прошлого вечера сменилась непонятной летаргией. Невозможно отыскать иголку в этом людском стоге. Перед завтраком трудно сохранять оптимизм, и я смотрел в будущее с тупой покорностью. Вскоре я снова перекинулся мыслями в прошлое. Но прошлое означало Одри, а думать об Одри было больно.

Странно, но за тридцать лет я умудрился найти среди сотен женщин лишь одну, которая смогла пробудить во мне чувства, называемые любовью. И как жестоко, что отвечает она на мои чувства лишь слабой симпатией!

Я попытался проанализировать, стоят ли ее достоинства места, какое она занимает в моем сердце. Я знавал женщин, которые привлекали меня сильнее физически, и женщин, привлекавших меня сильнее духовно. Знавал я женщин и мудрее, и красивее, и приятнее, но ни одна не действовала на меня так, как Одри. Необъяснимо! Теория о том, что между нами – родство душ и мы с ней две половинки, предназначенные друг другу с начала времен, опровергалась тем, что мое влечение к ней было обратно пропорционально ее влечению ко мне. Чуть ли не миллионный раз за эти пять лет я попытался мысленно представить себе того парня, Шеридана, призрачного поклонника, которому она сдалась с такой готовностью. Какими качествами обладал он, которых нет у меня? В чем заключался магнетизм, принесший ему триумф?

Размышления, конечно, бесплодные. Отложив их до следующего раза, когда я вновь почувствую склонность к самобичеванию, я вылез из постели. Ванна и завтрак взбодрили меня, и из дома я вышел в довольно жизнерадостном расположении духа.

Выуживать знакомое лицо среди миллионов чужих – задача не из простых. Я вел поиски, тычась вслепую туда-сюда, все утро и весь день, но следов Огдена или его дружка не обнаружил. Утешался я только тем, что и Ловкач Сэм скорее всего тоже успеха не добился.

К вечеру встал вопрос о возвращении в Сэнстед. Мистер Эбни не поставил условия возвращаться только с беглецами, однако и конкретных временных границ возвращения не определил тоже, и я решил, что, пожалуй, могу подзадержаться в Лондоне хотя бы еще на одну ночь. Я зашел на ближайшую почту отправить мистеру Эбни телеграмму. Пока я писал ее, проблема, ставившая меня в тупик уже двадцать четыре часа, вдруг сама собой разрешилась. То ли с отъезда померкли мои дедуктивные способности, то ли они всегда были ниже всяких стандартов, не знаю. Но факт остается фактом. Я проглядел очевидное. Наверное, я настолько сосредоточился на Золотце, что совершенно упустил из виду Огастеса Бэкфорда. Теперь же меня осенило, что расспросы в его доме будут весьма полезны. Мальчик вроде Огастеса не станет сбегать из школы без причин. Возможно, в его родительском доме намечается сегодня вечеринка, и на ней без него (как он решил, подстрекаемый необузданным Золотцем) никак не обойдутся.

Дом его я знал прекрасно. В те дни, когда мы с лордом Маунтри учились в Оксфорде, я частенько там бывал. После моего приезда из путешествия я мало общался с этой семьей. Теперь настало время возобновить знакомство. Я махнул такси.

Дедуктивные рассуждения не подвели меня. У дома был расстелен красный ковер, из окон доносились звуки музыки.

Леди Роксэм, мать Маунтри и исчезнувшего Огастеса, была одной из тех женщин, которые все принимают как должное. При виде меня она не выказала ни малейшего удивления.

– Как любезно, что вы пришли навестить нас, – приветствовала она меня. – Кто-то говорил, что вы как будто за границей. А Тэд на юге Франции, плавает на яхте. Огастес здесь. Мистер Эбни, его директор, разрешил ему приехать на сутки.

Я понял, что Огастес ведет смелую игру. За этим лихим враньем я разглядел руку Огдена.

– Ну, Сибил вы вряд ли помните. Она была совсем ребенком, когда вы приезжали к нам в последний раз. Сегодня у нее день рождения, и мы устроили прием.

– Мои поздравления!

– Пожалуйста, проходите. Все будут вам рады.

Я сильно в этом сомневался, но вошел. Как раз только что закончился танец. В мою сторону, не торопясь, весело двигался в строгом итонском костюмчике беглый Огастес, а по пятам за ним, с пресыщенным видом юнца, которому любые правила отравляют удовольствия жизни, вышагивал Золотце. Увидели они меня одновременно. Эффект моего появления служил яркой иллюстрацией их характеров. Огастес, покраснев, как свекла, уставился на меня взглядом, полным ужаса. Золотце подмигнул мне. Заколебавшись, Огастес едва передвигал ноги, а Золотце подошел смело и приветствовал меня как старого друга:

– Привет! А как вы сюда попали? Слушайте-ка, я пытался дозвониться до вас и все объяснить. Я так дергался с приезда в Лондон.

– Ты, маленький поганец!

Мой сверкающий взгляд, миновав его, упал на достопочтенного Огастеса Бэкфорда, отчего тот виновато подпрыгнул. Золотце оглянулся через плечо.

– Думаю, Огастес нам ни к чему, нам же нужно обсудить наше дельце. Пойду скажу ему, пусть топает отсюда.