Золотая тетрадь - [20]

Молли резко прекратила смеяться и сказала серьезно, но с нетерпением:

— Черт возьми, Ричард, что за идиотизм? Ты занят только тем, что жалеешь самого себя, потому что Марион — твоя ахиллесова пята, и при этом ты спрашиваешь — к чему копаться в прошлом?

И она, уже окончательно посерьезнев, явно обвиняя его, резко бросила ему в лицо:

— Когда Марион поехала в родильный дом…

— Это было тринадцать лет назад, — сказал Ричард, обиженно и с горечью.

— …ты сразу же приехал ко мне. Похоже, ты считал, что я тут же упаду с тобой в постель, и твоя мужская гордость была даже серьезно задета тем, что я этого не сделала. Помнишь? И вот теперь мы, свободные женщины, знаем, что в тот самый момент, когда жены наших друзей-мужчин отправляются в родильный дом, драгоценные Томы, Дики, Гарри прямиком мчатся к нам, они всегда хотят переспать с какой-нибудь подругой своей жены, Бог знает почему, такой вот занимательный психологический феномен, наблюдаемый столь часто, и это факт. Я в таких случаях отказываю, и я не знаю, к кому ты тогда отправился…

— Почему ты думаешь, что я вообще к кому-то отправился?

— Потому что Марион знает об этом. Какая жалость, что эти вещи всегда выплывают наружу. И с тех пор через тебя прошла целая вереница девушек, и Марион всегда все о них знала, так как у тебя есть потребность признаваться жене в своих грехах. А в противном случае это было бы не так увлекательно, правда же?

Ричард сделал движение, как будто он собрался встать и уйти, — Анна видела, как его тело напряглось, а потом расслабилось. Он передумал и остался сидеть неподвижно. Его губы сложились в какую-то странную улыбочку. Он выглядел как человек, который принял решение улыбаться под ударами хлыста.

— Тем временем Марион родила и стала растить троих детей. Она была глубоко несчастна. Время от времени ты ронял, словно невзначай, такую фразу: «А может, было бы и неплохо, если бы и ты завела себе любовника, — чтобы несколько уравнять положение дел». Ты даже высказывал предположение, что она слишком типичная представительница среднего класса, что она так утомительно традиционна…

Тут Молли сделала паузу и усмехнулась Ричарду.

— И в самом деле, какой же ты маленький напыщенный лицемер! — сказала она, почти дружелюбно. Дружелюбно и с нотой сожаления. И снова Ричард как-то неловко шевельнулся и, словно в состоянии гипноза, проговорил:

— Продолжай.

Потом, поняв, что он уже сам практически напрашивается, он поспешил добавить:

— Мне интересно послушать, как ты все это трактуешь.

— Но ведь ничего нового ты не слышишь, правда? — сказала Молли. — Насколько я помню, я ведь никогда и не скрывала того, что думаю о твоем отношении к Марион. Ты пренебрегал ею всегда, за исключением первого года вашего брака. Пока дети были маленькими, она тебя никогда и не видела. Кроме тех случаев, когда она должна была развлекать твоих деловых партнеров, или же устраивать роскошные приемы и вечеринки, или участвовать в какой-либо еще такого рода чепухе. А для нее самой — ничего. А затем один мужчина заинтересовался ею, а Марион была так наивна, что думала, что ты не станешь возражать, — в конце концов, ты же часто говорил, когда она расстраивалась из-за твоих девушек, а почему бы и тебе не завести любовника. И у нее случился роман, и вот тут-то и началось. Ты не мог этого вынести, ты начал ей угрожать. И тогда тот человек захотел на ней жениться и принять всех троих ее детей, да-да, Марион была настолько ему дорога. Но нет. Внезапно ты стал воплощением нравственности, строгой морали, ты принялся неистовствовать, словно пророк из Ветхого Завета.

— Он был слишком для нее молод, их отношения не продлились бы долго.

— Ты хочешь сказать, что Марион, возможно, не нашла бы с ним своего счастья? Тебя волновало ее счастье? — сказала Молли, презрительно рассмеявшись. — Нет, было задето твое самолюбие. Ты и впрямь изо всех сил старался заново влюбить жену в себя: все эти сцены ревности, любовь и поцелуи вплоть до того момента, пока она не порвала с ним окончательно. И именно в тот момент, когда ты почувствовал, что Марион окончательно твоя, почувствовал себя в безопасности, ты полностью утратил к ней интерес и тут же вернулся к своим секретаршам на модных диванах в прекрасном огромном офисе. И ты считаешь, что это так уж несправедливо, что Марион несчастна, что она устраивает сцены и пьет больше, чем ей следовало бы. Или же будет лучше, если я скажу: больше, чем следовало бы жене человека твоего статуса? Ну, Анна, изменилось ли что-нибудь с тех пор, как я уехала год назад?

Ричард сказал сердито:

— Не надо из всего этого устраивать представление в дурном вкусе.

Теперь, когда в разговор вовлекалась Анна и это переставало быть его собственной битвой с бывшей женой, он вышел из себя.

— Ричард приходил спросить меня, считаю ли я, что это будет оправданной мерой — куда-нибудь отправить Марион. Потому что она оказывает дурное влияние на мальчиков.

Молли втянула в себя воздух:

— Ричард, надеюсь, ты никуда ее не отправил?

— Нет. Но я не понимаю, что в этом такого уж страшного. В то время Марион пила очень сильно, а это плохо для мальчиков. Пол, а ему, в конце концов, уже тринадцать, однажды ночью, встав, чтобы попить, обнаружил ее на полу, да, он обнаружил мать, мертвецки пьяную, лежащую на полу и без чувств.