Золотая свинья - [15]
Проталкиваясь среди танцующих, Гутер пошел договариваться с музыкантами. Когда он вернулся, мисс Хрю нигде не было.
— Где ты, хрюшка? — в тревоге спросил Боб Гутер, который уже успел проникнуться симпатией к симпатичной многострадальной свинке. — Вы не видели мисс Хрю?
— Она побежала вон туда, — показал за сцену музыкант.
— Э-э, так не годится! — рассердился Боб. — Уговор дороже денег! Договорились — а ты удирать?
И он, пошатываясь, бросился за кулисы.
То, что увидел Гутер, отрезвило его в один миг.
Возле люка, в котором виднелась с редкими веснушками огней земля, стояла мисс Хрю. Точнее, не стояла, а медленно сползала по пластикатовому полу, видимо облитому почему-то в этом месте каким-то жиром или смазкой. Копыта свиньи не встречали никакой задержки, и миллиардерша плавно и неудержимо скользила в люк, куда незадолго до этого соскользнул чересчур остроумный сенатор Фигдональд.
— Что же вы смотрите! — раздался истерический вопль Фикса. — Вы же ближе, я не успею добежать!
Бобу Гутеру стало жаль эту самую обыкновенную молоденькую свинку, и он, не раздумывая, бросился на помощь. С большим трудом в последний момент Гутер ухватил мисс Хрю за передние ноги.
Тотчас же сзади кто-то насел на Боба, десятки рук протянулись к мисс Хрю.
«Роботы» задвинули люк большим черным щитом.
— Вы спасли ее! — вновь став бесстрастным, сказал Фикс. — Мисс Хрю приносит вам свою благодарность и признательность!
— Мы сами с ней как-нибудь договоримся, — отмахнулся Боб, с сожалением рассматривая свой испорченный, весь в жировых пятнах, костюм.
— Вот вам чек на тысячу долгингов, — Фикс протянул бумажку Бобу. — И прошу вас завтра быть дома. Мы подписываем с вами контракт на съемки мисс Хрю. Срок — год. Двенадцать альбомов — день за днем.
— Тоже неплохо, — улыбнулся Боб Гутер. — Жду сигнала, мистер Фикс! До свидания! — Он помахал рукой свинке, та хрюкнула в ответ, по-видимому, тоже что-то благодарственное.
— Полный контакт! — сказал Гутер сам себе. — Эй, кто тут, дайте что-нибудь выпить!
Мисс Хрю увели в ее покои — привести в порядок нервы.
Оркестр рявкнул очередной хрюкен-ролл.
Праздник продолжался до утра.
…Утреннее солнце осветило Хрю-сити.
Это было сказочное зрелище.
Трепыхались в первых лучах гигантские стрекозы-вертолеты.
Ярко сверкали красные, желтые, голубые, синие купола воздушных вилл.
Радугами вставали в небе ленты фейерверков…
Жители Города Улыбок, сидя на грудах мусора, как на трибунах стадиона, с интересом наблюдали за сияющим вдалеке Хрю-сити.
Генри Кларк, докуривая сигарету, сказал сидящим рядом товарищам:
— Наша потогонийская Хартия привольности ловко делит права между богатыми и бедными. Так точно один богатый жулик договаривался с фермером: «Один день ты будешь работать в поле, а я — выручать деньги за товар, а другой день я буду выручать деньги за товар, а ты — работать в поле».
— И фермер согласился?
— Согласился. Но теперь начинает соображать, что его надули… Так что те, кто наверху, веселятся лишь до поры до времени…
Глава VIII
Продажная душа
Боб Гутер был одним из лучших фотомастеров фирмы «Остановись, мгновенье!».
В свое время Боб специализировался на фотопортретах кинозвезд и банкиров да так поднаторел с помощью различных приспособлений приукрашивать внешний вид своих клиентов, что банкиры выглядели на его портретах писаными красавцами, а кинозвезды — завзятыми умницами. После этого он стал любимым фотографом самых влиятельных лиц Потогонии.
Но в конце концов Гутеру так надоело наводить лоск на банковских акул и дочек миллиардеров, что он вообще разочаровался в человечестве.
— Видеть не могу эти физиономии! — плакался он. — Дегтем бы их всех мазать, а я их лаком крою! Дайте мне нормальное человеческое лицо, а то я, честное слово, перейду на съемки животных!
И представьте себе, довольно скоро Гутер осуществил свою угрозу: бросив высокопоставленную клиентуру, стал специалистом по фотографированию млекопитающих, пресмыкающихся и птиц.
Снимал животных Боб Гутер с такой любовью, что фотографии его расходились открытками в сотнях тысяч экземпляров, вызывая восхищение покупателей:
— Ах, какой философский вид у гориллы!
— А какой симпатичный этот удав!
— Лев-то, лев-то! Ну, просто душка, отдыхающий после ленча!
Сам Гутер не мог нарадоваться на своих хвостатых, клыкастых и пернатых друзей.
— Они такие человечные! — рассказывал он всем. — Такие гуманные! Например, в клетке с банкиром Лярдом я бы не прожил и дня — банкир бы меня ограбил и пустил по миру. А льва я мучаю целый день, пока не найду нужной для него позы, и он ничего, только рыкнет изредка, и снова у нас мир и благодать. Да что говорить: ни один зверь никогда не начинал войну, не изобретал орудия массового уничтожения. Если посчитать, сколько зверей за все время существования земли погубили звери и сколько народа было убито во время любой из войн, то великие полководцы окажутся самыми кровожадными существами! Эх, мои миленькие шакальчики, удавчики, львяточки и тигряточки!
Никто не знал, всерьез ли так думал Боб Гутер, но говорил он об этом часто, добавляя к характеристике сильных мира сего еще многие прочие невеликосветские слова.
