Золотая шпага - [154]

– Зачем ты так бедного мальчика? Он влюблен в тебя. Потому и ходит за тобой хвостиком.

Закат был сказочно прекрасен. Половину неба забрало темно-багровым, похожим на тяжелый бархат. Темные тучи застыли над горизонтом, подсвеченные снизу алым, что постепенно переходил в темно-красный цвет.

Они стояли на крутом берегу, а внизу несла разогретые воды, подсвеченные красным, величественная река. От нее ве­я­ло теплом и покоем, и Оля сразу вспомнила Неву с ее свинцово-тяжелыми волнами, холодную и мрачную. Первые люди должны были появиться где-то здесь, а уже потом, когда здесь стало тесно, какие-то отважные бродяги добрались и до северного края. И потом кто-то сумел уговорить поехать туда и женщину. Или же привез рабыню, что вернее. Какая добровольно уедет из такого чудесного края на мрачный север?

Она покосилась на Александра. Он сидел в седле ровный как свеча, широкий в плечах, лицо как из старого дуба, отполированное ветрами и вьюгами. Глаза смотрели вдаль, не щурясь, не мигая. Именно такой, подумала она внезапно, когда-то и пришел на север. За таким пойдет любая женщина! Нет, с таким. С ним всегда будет чувствовать себя защищенно. А сколько у нее близких подруг, которые вышли замуж за князей и знатнейших вельмож, но все равно чувствуют себя беззащитными?

– Моя прабабушка… – сказала она вслух.

Он обернулся, глаза его смеялись.

– И тебя в прошлое потянуло?

– Наверное, здесь место такое, – призналась она. – Я вдруг представила себе, как моя пра… и много раз еще пра… бабушка приехала в дикие северные леса, куда еще не ступала нога человека. Как должна была любить того, за кем пошла, и как ему верить!

Их кони сдвинулись, Александр обнял жену, шепнул в ухо:

– Она была бы горда, увидев тебя…

Оля смущенно засмеялась, но в глазах были гордость и радость. Он залюбовался ею, она стала еще красивее, чем была невестой. В ней расцвела яркая женственная красота, угловатость сменилась женской мягкостью, но если щечки чуть округлились, то ключицы выступают так же резко. Лицо осталось такое же чистое, гордая приподнятость скул все так же заставляет замирать сердце, пухлые девичьи губы приобрели несколько другой рисунок, дразнящий и чуть насмешливый. Теперь она не только сознает свою красоту, но и гордо демонстрирует: по прямой спине струится каскад длинных волос, завитых в крупные локоны, грудь высока, а в поясе стала как будто еще тоньше, никто не поверит, что она мать семерых детей!

ГЛАВА 47

Вдоль берега на хороших конях ехал небольшой отряд казаков. По-казацки свободно, никакого строя или порядка. Засядько невольно отметил гордую посадку, молодцеватую стать и тот особый вид независимости, что всегда так раздражает офицеров регулярных войск. Ни драгуны, ни кирасиры, ни легкие уланы не могли сравниться с казаками в том, что дается только вольной жизнью.

Да что там драгуны, если даже лихие гусары, ставшие в русских войсках синонимом удали, рядом с казаками выглядят разукрашенными попугаями, залетевшими в северные земли! А то и хуже того – русскими воронами в павлиньих перьях.

Оля тоже посмотрела на казаков с удовольствием. Александр увидел по ее глазам, что и она хорошо видит разницу между настоящей и показной удалью, рассчитанной на рязанских дур во французских туалетах, что из окон забрасывают цветами таких же ряженых рязанских дурней.

Затем она перевела взгляд на него, счастливо засмеялась. Рядом с ней был атаман этих вольных казаков, рожденный быть атаманом, вожаком, вождем племен, создателем варварских королевств, из которых и возросла молодая Европа…

Казаки проезжали рядом. Есаул взял под козырек:

– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!

Два хорунжих, что скакали поодаль, пустили коней с другой стороны. Копыта прогрохотали за спиной, Засядько молча кивнул есаулу, как вдруг на спину обрушилось что-то тяжелое. Он мгновенно развернулся, схватил кого-то. Тут же голову потряс сильный удар, перед глазами вспыхнули звездочки. Он успел услышать женский крик и провалился во тьму.

Очнулся он сразу же, на нем сидели двое, скручивали руки за спиной, сопели от усердия. Уткнувшись лицом в землю, он видел только ноги коней, слышал приглушенные голоса.

Его подняли, держа крепко за руки. Есаул коротко взглянул в лицо. Глаза были злые, но довольные.

– Какая добыча! Кто думал, что захватим генерала?

Засядько прорычал:

– Подлецы… Предали родину? Государя императора? Где моя жена?

Он услышал позади прерывающийся голос Оли:

– Александр, со мной все в порядке.

Она стояла в окружении казаков, волосы ее растрепались, лицо побледнело, но руки ее были свободны. Есаул сказал зло:

– Мы родину не предавали! Это вы, проклятые москали, предательски ввели войска в нашу Сечь, разорили, спалили, а старшин и кошевого угнали в полон! А мы ушли за Дунай, тут и живем своим кошем. И никто нам не указ! Эй, хлопцы, тащите кацапа.

Подталкиваемый грубо в спину, Засядько вяло перед­вигал ноги, мысли метались суматошные, бессвязные. Да, это настоящие казаки, не турецкие лазутчики, но казаки с того берега, что за плату взялись добыть туркам языков. Они пренебрегают красивой европейской войной, где ходят строем и бросают противникам перчатки. Для казаков выкрасть из вражеского стана человека – первое дело. Выкрасть и развязать ему язык. Если надо, то каленым железом.