Золотая подкова - [42]

— Заболтался я, брат, с тобой. На боковую пора. Ночь-то на вахте стоять!

Игорь будто и не слыхал этих слов, продолжал сидеть.

— А что же ты о главном-то ничего не сказал?

— О бригадире, что ли?

Анатолий задумался.

— Кто-то мне говорил, будто Николай Семенович еще пацаном пришел на какую-то стройку, вырос там и будто там же, на стройке, женился…

— Вот это интересно! — потирая руки, воскликнул Байкенов. — Ну, а дальше, дальше-то что?

— А ты сам его расспроси. Мужик он простой, сам обо всем и расскажет, — ответил Коротков. — А мне спать пора.

17.

Как-то вечером в бригаду Журина пришел Курбанклыч Шириев.

— Я за вами, дядя Коля, — сказал он, широко улыбаясь.

— Что-нибудь случилось? — насторожился Журин.

— Да нет. Ничего. Наш башлык приглашает вас в гости.

— Это другое дело! Кто со мной к бульдозеристам хочет пойти? — обратился он сразу ко всем членам бригады. Все молчали. Тогда он сам сделал выбор:

— Пошли, Игорь!

Гостей приняли радушно. Угощение было на славу. И беседа текла неспешно.

— Николай, все мы знаем, что имя твое в почете. Значит, жизнь твоя во многом поучительна. Расскажи нам о себе, — попросил Клычли Аширов.

— Почет, вы знаете не хуже меня, надо заслужить, — начал свой рассказ Николай Семенович. — Будешь отставать с планом — почета не увидишь — это факт. Но хорошо работать — не диво, Главное я считаю, надо соседу помочь, когда у него не ладится.

Несколько месяцев назад приходит начальник управления и говорит:

— Не смог бы ты на соседний земснаряд перейти, хотя бы на время, чтобы выручить его из беды?

— Что ответить? Не хочу? Не в моем характере. С другой стороны, исправлять чужие промахи не так-то просто. И все-таки я согласился. Поработал на отстающем месяц, другой и все у него пошло, как по маслу. Теперь этот экипаж с моим соревнуется. Вот так бывает!

— А родители ваши… живы? — спросил Байрамгельды.

— Нет. Никого в живых нет, — печально произнес Николаи Семенович и вынул сигареты.

— Сразу же после воины, — продолжал Журин, — мы всей семьей поехали на строительство Первого тедженского водохранилища — отец, мать, младшая сестра, зять и старшая сестра. Отец нас сманил туда. Он был великий странник, любил ездить по разным стройкам, но долго на одном месте почему-то не держался. И сестры мои родились на разных стройках, в разных концах страны. На Первом тедженском отец работал заведующим базой горюче-смазочных материалов, мать — уборщицей, я — подсобным рабочим в механических мастерских, зять — шофером.

Жили мы, как и большинство строителей, в землянке. Мать заболела туберкулезом. Узнав об этом, отец загрустил и в один прекрасный день тайком сбежал от семьи. Тогда мне было шестнадцать лет. Время было трудное. Жили впроголодь. Но мать так любила меня и младшую сестру, что отдавала нам последний кусок хлеба. Любила она и отца. Своим бегством он нанес ей такой удар, такую горькую обиду, что она быстро, прямо на наших глазах, таяла и вскоре умерла. Похоронили ее на песчаной равнине, на берегу Тедженки. Иногда я навещаю ее могилу. Кругом — ни жилья, ни деревца. Только песок да редкий колючий кустарник.

После смерти матери сестру я отвез в Теджен и сдал в детский дом. Через несколько лет, уже после службы в армии, я снова приехал в эти места. Надо было поправить водовыпускное сооружение. Стал работать экскаваторщиком. Здесь же и познакомился о моей будущей женой Ниной Александровной, сменным мастером. Если смена кончалась ночью, я провожал ее домой. Так мы подружились, а потом решили и пожениться. Перед свадьбой я все думал, какой бы подарок сделать невесте, чтобы она была от него в восторге, короче говоря, порадовать ее хотел. Думал, думал и отправился на охоту. Два дня и две ночи бродил по теджекским тугаям, пока не убил кабана. Привез его на стройку, доволен своей удачей, и верил, что моя добыча понравится невесте. Но оказалось, что Нина не ест свинины.

— Как мусульманин!.. — засмеялся Клычли Аширов.

— Точно! Как мусульманка! Напрасно только старался.

Потом, уже вместе с Ниной, мы участвовали в строительстве Второго тедженского водохранилища. Здесь меня избрали депутатом Верховного Совета.

— А как отец? Где и как он жил? — с интересом спросил Байрамгельды. — Вы так и не встретились больше?

— Отец где-то на стройке работал. Писем он мне не писал, связь с ним поддерживала старшая сестра. От нее-то, видимо, он и узнал, что я живу на Втором тедженском и что меня избрали депутатом.

Однажды в конторе я принимал избирателей и разбирал их письма. Когда посетителей не осталось, слышу, кто-то робко постучал в дверь. Я разрешил войти. Дверь открылась, и на пороге появился старик, с лицом, заросшим седой щетиной. Не сразу я узнал, что это мой отец — так сильно он изменился.

— Колька! — еще с порога крикнул он сорвавшимся голосом. — Сынок! — и бросился ко мне. Мы обнялись. Отец рыдал, как ребенок, весь трясся и сквозь слезы просил прощения за мать, за бегство и за то, что бросил нас с сестрой. Отец был одинок. Пришлось его простить.

Вместе с Ниной мы строили также Сарыязинское водохранилище на Мургабе. А когда пришло время появиться на свет нашему сыну, мы переехали в Ашхабад В общем, тридцать лет, как я строю искусственные моря и не жалею об этом.