«А льды все ползли и ползли съ сѣвера и съ юга по застылой планетѣ. И вотъ, они встрѣтились, и на планетѣ не стало ничего, кромѣ льда.
„Планета умерла.
„Долго, долго носилась она, какъ огромный алмазъ, въ нѣмомъ пространствѣ; пока не наткнулась на нее заблудившаяся комета и не разбила ее въ брилліантовый градъ… Куски ея брызнули во всѣ концы вселенной. Нѣтъ планеты, которая бы не приняла хоть частицу погибшаго міра.
«Но больше всѣхъ, дитя мое, приняла ихъ земля.
„Ты слышишь ли эти пѣсни? чувствуешь ли этотъ воздухъ, напоенный любовью? О, дитя мое! Этотъ островъ, это море, берега, что виднѣются за моремъ, — все это упало съ неба ледянымъ кускомъ въ тотъ день, когда разрушилась отравленная любовью планета. Ледъ растаялъ — и кусокъ, полный яда, разлилъ свою отраву по землѣ…
„Дитя мое! Мы — въ родинѣ любви… Бѣги же отъ нея! Спасайся! Потому что нѣтъ въ мірѣ зла и несчастія большаго любви!
Я спросила:
— Учитель, кто ты, знающій такія тайны?.. почему я должна вѣрить тебѣ?
«Онъ отвѣчалъ:
— Я тотъ, кто первый услыхалъ слово любви нa умершей планетѣ, я тотъ, кто первый на ней полюбилъ и сталъ любимымъ, первый, кто отравился самъ любовью и отравилъ ею свой народъ…
„И онъ плакалъ, и ломалъ руки, и стоналъ:
— Не люби! Не люби!
„А ночь уже бѣлѣла, и розовыя пятна блуждали на восточныхъ водахъ“…
1907
