Золотая паутина - [45]

С вершины песчаной косы хижина хорошо просматривалась. Из трубы по-прежнему вился дым. Спустя некоторое время снова появилась та же женщина и встала, опершись на столбик веранды в дальнем ее конце. Левой рукой она безмятежно почесывалась – этот жест, видимо, должен был убедить возможного наблюдателя, что поблизости никого нет. Затем зевнула, сладко потянулась и пошла обратно в дом – спать, конечно, должен был подумать любой, кто наблюдал эту сцену.

Трент перекинул через плечо автомат, подобрал ремень кубинца и, спустившись с откоса, вошел в море. Идя по шею в воде и держа автомат над головой, он обошел выступавшую в море скалу и снова вышел на берег. Вскарабкавшись по скале, проскользнул в заросли кустарника, росшего на склоне холма позади огорода, и остановился передохнуть и отдышаться. Затем для маскировки натер лицо и руки глиной; прежде чем сделать шаг вперед, расчистил землю перед собой от сучков и сухих листьев. Всему этому его за долгие годы выучил суровый учитель, имя которому – Смерть. То, что он остался в живых, свидетельствовало о высоком мастерстве, а правила здесь были простые: полная сосредоточенность, абсолютная бесшумность движений, контроль за дыханием, точный расчет.

Пробираясь задворками, Трент заметил часового, когда подошел уже почти вплотную. Кубинец лежал на краю огорода в небольшой ямке, откуда хорошо просматривался задний ход. Автомат он держал рядом, а сам читал книгу.

Трент отложил в сторону автомат. Пришлось немного отступить, чтобы не оказаться в пределах бокового зрения кубинца, и выдержать точную дистанцию. Он тихо поднялся на ноги и неподвижно замер на фоне кустарников и деревьев.

В проеме двери вдруг появилась тень крупного мужчины. Тускло блеснул металл – видимо, автомат. Трент застыл в неподвижности – над ухом запищал москит и сел ему на щеку, но он даже не сморгнул и не шелохнулся.

Человек в доме дважды постучал ботинком по полу, и часовой, оторвавшись от книги, подал ему ответный сигнал рукой. Тень исчезла. У Трента по вымазанному глиной лицу стекали капли пота. Сделав шаг вперед, он прыгнул на спину часовому, обрушившись на него всей тяжестью, – тот не успел и ахнуть. Нащупав у него на шее сонную артерию, Трент надавил на нее. Кубинец потерял сознание. Трент действовал как автомат: засунул ему в рот кляп, сделанный из его же рубахи, связал руки и ноги ремнями. Надо было торопиться – в любой момент мог кто-нибудь появиться.

Бросив автомат, он пробежал почти сорок метров вдоль зарослей кустарника, затем свернул за угол, прокрался через огород и вышел к курятнику. Куры заквохтали, когда он перескочил через проволоку загородки. Трент схватил одну курицу, и, раздвинув проволоку, просунул туда ее голову. Курица отчаянно закудахтала.

В двери подошел кубинец; увидев застрявшую в загородке курицу, он выругался и выскочил из дома. В этот момент Трент свалил его точным ударом по шее, заткнул рот кляпом и связал. Затем, схватив в каждую руку по три цыпленка, вышел из-за загородки курятника и, подойдя к двери, лег возле крыльца на землю.

Женщина находилась где-то рядом. Вскоре он услышал легкий звук – это были даже не шаги, а легкий скрип половой доски справа – на той же стороне, где находился и он. Тогда он швырнул цыплят в дверь и стремглав ворвался в дом вслед за ними. Женщина испуганно отбивалась от цыплят, хлопавших крыльями прямо перед лицом. Трент нырнул ей под ноги, и она опрокинулась на пол. Падая, она выронила винтовку и закрыла лицо руками. Трент отшвырнул винтовку в угол хижины, затем перевернул женщину на живот и связал ей руки. Она отчаянно пиналась и изрыгала дикую брань, а он уговаривал ее не впадать в истерику.

Но она вовсе не паниковала, а сопротивлялась всеми доступными способами: пыталась пнуть его или укусить побольнее за любую подвернувшуюся часть тела. Он связал ей ремнем от винтовки ноги и перевернул на спину. Юбка у нее задралась, обнажив ляжки, и одна грудь нахально вылезла из топика.

Она визжала и плевалась, ругалась на чем свет стоит и извивалась на полу, по-видимому, надеясь, что ее услышат – либо часовой с огорода, либо тот, что наблюдал за морем, – и придут на помощь. Все это выглядело несколько театрально.

– Никто из них не пострадал, – объяснил Трент. – Я просто связал их.

Он вышел проверить, надежно ли связан кубинец, который лежал во дворе, и заодно оттащил его в тень.

Теперь ему нужно было спуститься к лодке, но прежде он зашел в дом. Женщина молча смотрела на него – ее боевой дух иссяк.

– Я забираю лодку, – предупредил Трент. – Ты отвечаешь за нее?

– Нет – теперь отвечаешь ты.

– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю?

– Да, раньше за нее отвечала я. После пережитых волнений Трент с трудом заставлял себя думать. Его бесила мысль, что он дал себя использовать. И все-таки он все время вспоминал трещины на дверях кубрика "Красотки". Наверно, ребята-новозеландцы страшно кричали, когда пытались спастись с тонущего судна.

Он ужасно устал. Его взгляд притягивала лодка, стоявшая у ступеней. Женщина ждала, что будет дальше. Трент прекрасно понимал, что когда сюда прибудут кубинцы, она расскажет все до последней детали, до последнего слова, но ему было все равно.