Золотая паутина - [29]

— И девочки. Каких захочешь, — пообещал и Боб.

Выпив большую чашку душистого горячего чая, Басалаев поднялся, поблагодарил мать Генки, сказал, что им с Фриновским пора ехать. На клочке бумажки нацарапал шариковой ручкой помер телефона, сказал Дюбелю, мол, отдохнешь — позвони. Генка мотал опущенной головой, не понять было — слышал слова Боба, не слышал… Но гостей до двери пошел провожать, снова облобызал Басалаева, спросил:

— А ты спорт свой бросил, Боб?

— Да как сказать…, — тот почесал ногтем переносицу. — И да, и нет. Из «Локомотива» я ушел давно, маялся какое-то время без работы… Потом вот нам с Олегом повезло: шефа своего встретили.

— Ладно, парни, заходите, залетайте! — Генку пошатывало. — Буду рад.

— И ты, Геныч, старых друзей не забывай.

— Угу. Пока!

Глава восьмая

Работенка для Дюбеля нашлась через несколько дней.

Погуляв и отоспавшись, Генка затосковал без денег, маялся дома, валяясь часами на диване, смотрел телевизор, курил. Еда дома, конечно, была, мать таскала из столовки, но что значит сытый желудок без стакана водки?! Жизнь сделалась пресной и скучной, не хотелось даже выходить во двор, слоняться по улице о тем же Щеглом и его желторотыми дружками. Деятельная натура Дюбеля требовала какого-нибудь занятия, осмысленного и дерзкого, принесшего бы ему деньги. Тянуть лямку на заводе, по соседству с домом, он не собирался, хотя мать настойчиво просила его об этом(он раздумывал над тем, что лучшее для него место — быть грузчиком в винном магазине или рубщиком мяса на колхозном рынке. Но и это не к спеху, лето надо бы прокантоваться, перевести дух после колонии, а осенью видно будет. На мать, понятное дело, рассчитывать не приходится, зарплата у нее — курам на смех, двоих она обеспечить не сможет. Да и что это будет за жизнь— все время просить у нее деньги?!

Послонявшись еще день-другой по квартире, Генка отыскал бумажку, которую оставил ему Басалаев, пошел звонить в ближайший на их улице телефон-автомат. Ответил женский голое, Генна спросил: что это за организация? «Стадион», — был ответ. Потом подошел Боб, густой, мощный голос его заполнил всю трубку:

— Да-а… Это ты, Геныч? Молодец, что позвонил. Как раз сегодня ты мне нужен. Есть работа… Да нет, час-полтора, не больше. Деньги хорошие, сразу на бочку. Ты подгребай сюда часам к четырем. Спорткомплекс «Энергия». Сядешь на «единицу», автобус, он тебя к самым воротам привезет. О'кей?

— Угу, понял, — сказал Генка и положил трубку.

Ровно в четыре, неприметно одетый, в солнцезащитных очках и поношенных кроссовках, он открыл дверь спортзала, за которой слышались громкие голоса и тугие удары по мячу. И сразу же увидел разгоряченного, с красным лицом Басалаева, который с остервенением лупил боксерскими перчатками по подвешенной к потолку «груше». Неподалеку, на матах, возился с каким-то худощавым, но рослым парнем Фриновский, судя по всему, они отрабатывали приемы каратэ. Тесноватый прохладный зал был полупустым, несколько человек играли в баскетбол, носились как угорелые по площадке.

Боб, заметив Генку, оставил «грушу», подошел.

— Ну? Быстро отыскал?

Дюбель с некоторой завистью покосился на его мощные, влажные от пота бицепсы.

— Да нашел, не заблудился. А вы чего здесь? Ты вроде говорил, что ушел из спорта.

— Из спорта ушел, а форму терять нельзя. Иначе обижать будут, Геныч.

Генка невольно засмеялся — кто такого бугая обидеть сможет?

Подошли Фриновский со своим напарником; Боб, разматывающий с рук бинты, предложил им с Генкой познакомиться.

— Дюбель.

— Санек.

— Машину купишь, будешь у него ремонтироваться, Геныч, — сказал Басалаев. — Он на автоцентре работает.

— За что это я ее куплю? — усмехнулся Генка, сразу определив, что Санек — его поля ягода: и наколки тоже на руках, и вообще, фрайеров он повидал, слава богу, с одного взгляда определит. Да и Боб предположение это подтвердил:

— Санек года два назад недалеко от тебя был, Геныч. По двести шестой загорал. Фулюган.

Они посмеялись, а Боб шутливо ткнул Санька кулаком в плечо.

Шли через спортзал в душевую, разговаривали.

— Насчет машины я серьезно, Геныч, — продолжал Басалаев. — Не сразу конечно, но поможем. Было бы желание. Для начала с рук возьмешь, подержанную, Санек ее в божеский вид приведет…

— Да на хрена она мне, машина? — искренне удивился Дюбель. — Я выпиваю, девок люблю, по кабакам ходить. Не, ну ее!… Ты чего звал, Борис? Какое дело?

— Ты погоди, Геныч, расскажу. Сейчас, вот душ примем, освежимся малость… Ты посиди вот тут, на скамейке, мы быстро.

Генка уселся в коридоре напротив душевых, курил, разглядывал проходящих мимо него спортсменов, предложил двум девицам, также направлявшимся в душ, «потереть спинки». Те глянули на него как на придурка, сказали что-то оскорбительное, злое, но Дюбель пропустил это мимо ушей — к такому «диалогу» ему не привыкать, на оскорбления он и сам горазд, выйдут вот эти шмары, он им скажет.

Показались в дверях Боб с Фриновским, за ними Санек; все трое были довольны купанием, весело переговаривались.

Гурьбой они пошли к машине Басалаева, новому, желтого цвета «Москвичу» с коротким, обрубленным задом, который стоял поблизости от спортзала, в тени громадного разлапистого тополя.