— Теперь плохие новости. Школа не может включить в альманах твое ранобе, Одзава-сан, — огорошил он меня, скрестив руки на груди.
— Эээ?! — нет, это не мой удивленный крик. Это Такерада-семпай, — Как не может?! Оно ведь настолько необычное и прекрасное! Да это лучшее, что я читала в жизни!
Доченька главы префектуры за меня. Отлично! Теперь цензура не пройдет! Как будешь парировать, Курода-сенсей?
— Эмоции здесь неуместны, Такерада-сан. Альманах — лицо школы. Мы не можем разместить в нем настолько мерзкое произведение, — холодно ответил он ей. Никакого пиетета перед ее отцом? Возможно, я преувеличиваю мощь местных чиновников?
— Да не может быть! — подскочила Такерада-семпай со стула. Давай, девочка, защищай «Биочервя». Я не хочу спорить с этим душителем творческой свободы сам. Боюсь сделать хуже, — Это ведь замечательный контраст! У нас будет биографический роман про Аоки Ринтаро-сенсея, история про любовь, прекрасные стихи. И «Биочервь»! Такого альманаха не было за всю историю школы! Нет, за всю историю японского образования! Читатели будут в восторге! — раскраснелась президент литературного клуба.
— Это решение педагогического совета, и оно не обсуждается, — отрезал Курода-сенсей. После этого строго посмотрел на меня: — Тебе придется написать что-то более приемлемое, Одзава-сан. Впрочем, если ты не справишься, альманах прекрасно обойдется без тебя.
Усилием воли я заставил себя кивнуть. Ну ты и мразь.
Душитель свобод попрощался с нами и покинул класс. Такерада-семпай наехала на Такахаси:
— Что ты наделал? Без Одзавы-сана альманах бы не вышел на такой уровень! Это огромный плюс для школы и всех нас! Такахаси-сан, это твоя месть за то, что пришлось поработать?!
Такахаси-сан поправил очки и спокойно ответил:
— Я здесь абсолютно не при чем. Как и сказал Курода-сенсей, решение принимал педсовет. Включая и директора, — Такерада-семпай поникла и села на стул. Хэруки сочувственно посмотрела на меня, и незаметно взяла за руку под столом. Спасибо, Хэруки. Это помогает. Президент школьного совета посмотрел на меня:
— Мне нравится твое ранобэ, Одзава-сан. Поверь, я против цензуры, и защищал «Биочервя» перед педсоветом, как мог. Прости, что я не справился — вдруг поклонился он мне. Гнев утих. Взрослые — это как стихийное бедствие. Они просто приходят и портят жизнь. Единственное, что можно сделать — попытаться минимизировать ущерб.
— Ничего, Такахаси-сан. Я все понимаю. Спасибо тебе за попытку, — поклонился в ответ. Продолжил: — Я что-нибудь придумаю. Теперь попасть в альманах — дело принципа. Я ни за что не упущу такую возможность.
— Отличный настрой, Одзава-сан! Искренне желаю тебе удачи! Кстати, — он залез в сумку, достал пачку листов, — вот твой текст, Одзава-сан. Надеюсь, ты продолжишь историю. Начало очень многообещающее. Пусть не в альманахе, но это вполне могут опубликовать. В Японии много издательств.
Я кивнул, забрал листочки, аккуратно положил в сумку. Бросать дела на полпути — не для меня.
Такахаси-сан продолжил.
— Теперь о предзаказах. Во время Золотой Недели сюда установят телефон, — он осмотрел помещение, буркнул себе под нос «Надо будет принести стол», обращаясь к нам продолжил фразу: — Каждый день, после уроков, кто-то из вас должен будет принимать звонки и записывать имена и телефоны потенциальных покупателей. Впереди Золотая Неделя, поэтому в листовках указано, что предзаказы будут приниматься с понедельника по субботу начиная с восьмого июня, — Он продемонстрировал нам одну из листовок. Крупно: «Предзакажите литературный альманах муниципальной старшей школы Уцуномия Йохоку». Помельче: «Включает биографический роман о жизни легенды бонсая Аоки Ринтаро-сенсея». Ниже — даты и часы, — Разумеется, никто не собирается заставлять вас сидеть в школе до самой ночи, поэтому здесь также указаны часы приема предзаказов. Как видите, это всего два часа в день. Педсовет предлагал четыре, но мне удалось договориться. Интересы учеников для меня — на первом месте! — гордо закончил пояснения президент школьного совета. Так и захотелось похлопать ему, но я сдержался. Не сдержалась Мурата-сан. Такахаси удивленно посмотрел на нее и поблагодарил.
После этого он попрощался с нами, пожелал удачи, и покинул класс.
Повисло скорбное молчание. Ребята сочувственно смотрели на меня. Мне тоже не весело, но от такого накала жалости становится только хуже. Я встал со стула:
— Ребята, вся ответственность лежит на мне, поэтому я сам расклею листовки и буду принимать звонки. Простите, что втянул вас в неприятности, — поклон.
— Я помогу тебе, Иоши, — тут же сказала Хэруки. Я благодарно посмотрел на нее, с улыбкой кивнул.
— Как президент литературного клуба я просто не могу остаться в стороне. Можешь рассчитывать на меня, Одзава-сан! — гордо подняв голову, заявила Такерада-семпай, продолжила жалобным тоном: — Ты ведь не бросишь писать «Биочервя», да? Если бросишь, я тебя никогда не прощу!
— Спасибо, Такерада-семпай. Написание замедлится, но я не брошу.
Она посветлела лицом. Следующим высказался Исида-сан:
— Благодаря Одзаве-сану мои стихи прочитает множество людей. Я не настолько неблагодарен, чтобы остаться в стороне! — пафосно заявил он. Я благодарно кивнул.
