Золотая медаль - [56]

Кружок посещали ученики трех старших классов, и надо сказать, что многие из них собирались здесь почти каждый вечер. Работали они самостоятельно, а по средам происходило, так сказать, генеральное занятие под руководством инженера.

Кружковцы уже сделали разборную модель трактора и сейчас заканчивали модель шагающего экскаватора. Экскаватор должен был двигаться, как настоящий.

Наверное, больше всех восхищался работой кружка Виктор Перегуда. Он уже хорошо умел обтачивать на станке детали и с нетерпением ждал дня, когда можно будет пустить модель в работу.

У парня рождалась уже другая идея: сделать модель действующей электрической печи, которая варит сталь.

Виктор достал книжки о работе сталелитейного цеха, раздобыл и схему самой печи. Сначала казалось все легким и простым, Но когда позже он посоветовался с руководителем кружка, увидел, что быстро такую модель не создать. Да вдобавок и работа над шагающим экскаватором еще была далеко не закончена.

С готовностью посещали кружок и Юля Жукова с Марийкой, и Вова Мороз, и еще несколько десятиклассников. Марийка большее всего любила сверлить, когда, кажется, всем существом ощущаешь, как под твоей рукой все глубже вгрызается в железо послушное сверло…

Как-то поздно вечером, когда уже кончилось занятие в кружке и все разошлись, в рабочей комнате остались трое: Виктор, Марийка и Юля.

Марийка сделала последнее отверстие в железной плите, сдула стружки и решительно отложила в сторону сверло.

— Ты знаешь, о чем я думаю? Слышишь, Юля? — обратилась она к Жуковой, которая в другом углу комнаты смазывала маслом инструменты. И вдруг повела на Юлю серьезную атаку: — Давно хотела с тобой поговорить, Юля, ты слышишь или нет? Скажи, какое ты имеешь право вести такие разговоры? Ты знаешь, что делаешь преступление? Ты размагничиваешь весь класс!

— Мария, ты с ума сошла! — откликнулась Жукова.

— Уже и я кажусь тебе сумасшедшей? На каком основании ты всюду твердишь, что Мечика уже ничем не исправить? Ну, скажи, на каком основании? Да разве он преступник, рецидивист? А ты махнула на него рукой и других и к тому же призываешь. Что ты делаешь?

Неожиданно это решительное наступление поддержал Виктор. Он даже остановил на минуту станок, на котором до сих пор сосредоточенно обтачивал какую-то деталь.

— А Марийка права, — сказал он. — Мы еще не все испробовали.

Юля закатила вверх глаза, всплеснула руками:

— Великий святый боже! Ты слышишь этих людишек? Порази же их немедленно грозой за их бессовестную клевету на меня! «Еще не все испробовали?» Все испробовали, Виктор, все! Ничегошеньки не помогло!

— Слушай, ты не ругайся, — еще с большим задором наступала Марийка. — Скажи, мы хоть раз ходили к родителям Мечика?

— А что ходить, если твой Мечик коньяк по ресторанам хлещет! Пойми же это, дорогая Мария! Давай без горячности. В каждом коллективе есть какой-то процент людей распущенных, которых может перевоспитать только трудовой лагерь. Это — законный процент, так как не может весь коллектив состоять только из полезных тружеников. Обязательно обнаружится какой-то трутень.

— Хорошо, давай спокойно. Меня ужасно удивляет твоя жестокость.

— Жестокость? Моя?

— Подожди, договорились же без горячности. Как ты равнодушно, бессердечно отдаешь одноклассника, нашего товарища, в трудовой исправительный лагерь! Конечно! Так выходит по твоим словам. Давайте, мол, махнем на него рукой, пусть его перевоспитывают в лагере!

Виктор прибавил и себе:

— Удивительно, Юля, удивительно! Ты ведь заняла такую позицию относительно Мечика, что можно подумать, будто ты…

— Договаривай! — вспыхнула Юля. — Договаривай, Виктор! Почему замолк? Ты что хотел сказать? Будто я имею личную неприязнь к Мечику? Так ты подумал? Правда твоя, у меня к нему есть и личная неприязнь, глубокая антипатия. А ты что хотел, чтобы я восхищалась таким типом? Но хорошо, я согласна. Давайте пойдем к его родителям. Я пойду с вами тоже. Даю слово, что буду разговаривать с его родителями серьезно… И с Мечиком тоже. Мне говорил Юрий Юрьевич. Говорил об этом. Но я все-таки убеждена, что мы не в состоянии перевоспитать такого, как Мечик. Если хотите знать, для такого случая народ даже пословицы придумал: горбатого могила исправит. Ну, все. Пусть будет еще одно мероприятие, чтобы не мучила совесть.

* * *

На двери, обитой войлоком, висела пожелтелая бумажка с единственным словом «Гайдай».

— Ну, здесь живет наш Мечик, — промолвила Юля Жукова. — Ребята и девчата, подтянись! Чтобы было видно, что это настоящая делегация!

Она постучала. А другие члены «делегации» — Марийка Полищук и Виктор Перегуда — отряхивали друг у другу снег с пальто.

Отворила дверь не старая еще женщина с выкрошившимися передними зубами. В руках у нее была катушка ниток.

Все догадались, что это Мечикова мать.

— Можно видеть машиниста товарища Гайдая? — спросила Жукова.

— Возвратился из рейса, спит, — ответила женщина.

Но в это время за ее спиной послышались тяжелые шаги и голос:

— Уже встал, встал! Кто там?

— Мы со школы, — сказала Юля. — Члены комитета комсомола. Пришли поговорить про вашего сына.

— Про Мечика? — испуганно переспросила женщина. — Что же именно?