Золотая Ладья - [46]

— Да, есть те, что забрались сюда в неведомой древности и живут до сих пор охотой и рыболовством. Однако и твой род, и большинство твоих соплеменников явились сюда не слишком давно. Они бежали в эти дремучие лесные чащи от сильного и страшного недруга.

— Что ж с того? Мы научились жить здесь, мы стали частью леса, так что можно лишь вознести хвалу нашим предкам, подарившим нам этот мир вновь.

— И ты не хотел бы вернуться? Не хотел бы восстановить попранную справедливость?

— Куда вернуться? — Званимир обвел рукой плотные разливы боров и дубрав, стелющихся за окном от края и до края. — Там, откуда, быть может, пришли наши предки, давно живут иные народы, со своим уставом и обычаем. Они считают занятую ими землю своей родиной. А мы — осознали себя единым и неделимым народом именно здесь, под пологом этих лесов. Тут живут наши боги, и духи умерших наших уходят в глухие чащи, дабы слиться с лесными дивиями. Да, у нас есть предания о просторных вольных степях, и мы выкорчевываем деревья под посевы, однако уходить отсюда на юг, чтобы ввязаться в чужие ссоры и свары — мы не станем.

— Стало быть, весь мир для вас ограничен соседним лесом да другим берегом реки, — произнес монах с грустью. — Но как ты сам мыслишь? Что, по-твоему, творится в иных краях?

— Да то же, что и везде, — пожал князь плечами. — Везде люди живут. Не могу понять, к чему ты клонишь?

— И везде царит беззаконие, разбой, брат идет на брата, всюду люди норовят урвать кусок получше, пусть и ценой жизни ближнего своего… На предков ваших напали враги, и вы бежали. Но почему они напали? Почему они сочли, что могут вас убивать, изгонять, грабить? Лишь потому, что вы поклоняетесь иным богам и язык ваш иной? Вот разве ты сам — не вернулся только что из похода на соседей, где разжился знатной добычей?

Званимир нахмурился.

— Ты слишком хорошо осведомлен о моих делах. К чему тебе это?

— К тому, что люди любят видеть в других врагов, не задумываясь, что куда лучше искать среди них друзей. Вот если в твоем княжении два селянина не поделят пашню — что вы будете делать?

— Как что? Я разберусь и решу, кто прав.

— А как быть, если спорят два князя? Выходить на бой, чтобы решить, кто из них прав?

— Я понял тебя, проповедник. Ты хочешь сказать, что должен быть единый хозяин, «князь князей», который улаживает споры между князьями. Но как быть, если он сам проявит несправедливость? — возразил Званимир. — Сейчас, если я сужу неправедно — недовольные моим судом могут уйти к другому князю и искать у него защиты. А кто защитит от того, выше кого нет никого?

Монах усмехнулся.

— Всегда есть Тот, кто выше всех князей. И если князья, и народ верят в Него — никакая несправедливость не может быть совершена. Сейчас ты одинок, и тебе неоткуда ждать помощи. Но если бы ты признал власть Князя Князей — ты бы понял, что и у тебя есть неведомые тебе друзья — далеко отсюда, за лесами и горами. Друзья, готовые всегда помочь тебе, правда, при одном небольшом условии.

— Что ж это за друзья, если условия ставят? — грустно усмехнулся князь.

— Дружба всегда взаимообогащает людей, — назидательно заметил монах. — Нельзя только брать, не отдавая. Потому, мы с охотой придем тебе на помощь, если и ты согласишься помочь нам.

— В чем же вы можете мне помочь?

— Мы предлагаем тебе объединиться против наших общих врагов.

— У нас есть общие враги? — удивился Званимир.

— Да! — с неожиданной горячностью произнес монах. — Это те, кто изгнал ваших предков с исконных мест обитания, заставив искать укрытия в этих лесах. Те, кто установил свои порядки и не желает подчиняться моему повелителю. Против них, источника всякого зла в этом мире, направлены мои слова, ибо они и ваши, и мои враги. Я говорю о варнах, возглавляемых их коаном. Ты сможешь вернуться туда, где некогда в благоденствии жил ваш народ. Единственное, что для этого нужно — признать Высшего Судью, Того, кто не допустит несправедливости, кто сам будет судить и князя, и простолюдина после смерти…

— Я так и думал! — не удержался князь. — Я знал, что ты ведешь к этому! Ко мне уже приходил один греческий проповедник-черноризец. Не думаю, что ты сумеешь убедительнее растолковать преимущества своей веры, нежели он!

Монах презрительно усмехнулся.

— О чем могут говорить греки? Они лукавы, и из-за своего лукавства утратили почти все свои владения, когда-то бывшие необозримыми. Тот же, о ком говорю я, сам справедлив — и готов нести закон и порядок любому, кто верит в то же, что и он.

Монах замолчал. Званимир удивленно поднял брови, пытаясь понять, о ком он говорит.

— Посуди сам, — продолжал монах, — ты со своим племенем противостоишь всему миру, а вокруг тебя смыкается кольцо врагов. Разве сможете вы удержать свою землю? Придется уходить дальше в леса, на север, в глухомань, а в краю твоем воцарятся те, кто всегда приходил на вас с разбоем и смертью. Зачем тебе это? Зачем ты обрекаешь на гибель и свой народ, и своих богов — ведь вы все равно не сохраните свои обычаи, и там, в дремучих лесах, забудете и своих богов, и свой язык! Вы рассетесь по бескрайней глуши, растворитесь в лесных племенах, и кто в будущем вспомнит о доблестных радимичах?