Золотая Ладья - [19]

Родной край, между тем, встретил своего князя неласково. Воспользовавшись его отсутствием и близостью к озарским[49] землям, старейшины на южной окраине подняли бузу. Так и пришлось Званимиру спешно высылать на ее подавление большую часть дружины во главе с воеводой Молнезаром, которая сразу увязла в кровопролитном противостоянии с озарами и примкнувшими к ним старейшинами. Сам же он, страдая от воспалившейся раны плеча, задержался в слободе Осиная Пустошь. Там, под защитой тына и нескольких гридней, остались и подводы с золотом.

Сбыслав едва сдержал себя, чтобы не рассмеяться от радости. Это была удивительная возможность разом заполучить огромную добычу, да еще и поквитаться с ненавидимым им Званимиром, которого князь кривичей всегда опасался. Золото непременно нужно было присвоить, а Званимира умертвить, лишив радимичей могучего вождя. Только сделать это надо было чужими руками, чтобы не накликать большой войны. Вспомнив про урманский отряд Олава, Сбыслав горячо возблагодарил богов. Именно таким безрассудным людям была по плечу столь рискованная затея. Урмане были чужаками, о которых в полуденных землях почти ничего не знали.

Взяв с собой боярина Торопа и десяток самых надежных воев, князь кривичей тишком выехал со своего подворья, чтобы навестить Сорочий Дол. Сам он переоделся в простого ратника, надев шелом с широким наличьем. Он хотел остаться неузнанным для посадских.

Двигаясь верхами по лесным дорогам и просекам, Сбыслав прикидывал, как поступить с урманами после их возвращения. Заполучив золото, о котором ему поведал доглядник, от них нужно было немедля избавиться. Делиться добычей он не собирался, а свою связь с иноземными воями надлежало скрыть, дабы избежать обвинений радимичей. Получалось все складно. Иноплеменные кметы на свой страх и риск совершил набег, отбив добро князя Званимира. Его дело — сторона. А уж этих оголтелых рубак он найдет способ отправить к праотцам, обрубив все концы. Все варяги любят медовуху и пиво, в которые легко подмешать Марину траву…

Стан Олава Медвежья Лапа раскинулся на большом холме. Сбыслав невольно удивился. Прочный сосновый тын со смотровыми «кострами», утыканный заостренными кольями откос холма и дозорные с пиками создавали устрашающую картину. Похоже, эти люди свое дело знали.

Кривичей без разговоров впустили в ворота. Здесь взору Сбыслава представилось не менее суровое зрелище. В разных концах стана бородатые детины косой сажени в плечах точили на оселках лезвия топоров или натирали салом длинные тяжелые мечи. Лица многих были раскрасневшиеся, в косых ухмылках мелькали желтые зубы.

С первого взгляда было ясно, что ратники эти прошли огонь и воду. Такого числа шрамов на лицах и телах, говоривших о бесчисленных схватках, Сбыслав ни у кого не видел. У некоторых отсутствовало ухо, глаз, нос или несколько пальцев, что создавало зловещее впечатление. Его еще больше усиливал раскатистый гомон, исторгаемый широкой грудью урман.

Несмотря на разгар лета, одни кметы кутались в шерстяные плащи, другие сидели у костров, словно изваяния гигантов. Рыжие и русые космы волос были либо рассыпаны по их крепким плечам, либо стянуты в тугие косы. Кольчуги их казались легче и короче, чем у кривичей или словен, некоторые же и вовсе были одеты в простые полотняные куртки. Прямо на земле в ногах воинов лежали разрисованные круглые щиты с умбонами — обитые кожей или железными пластинами, стояли выпуклые шлемы с наличниками или наносниками.

Олав — огненно рыжий, густо усыпанный веснушками — уже сам поднимался навстречу Сбыславу. У него были высокие надбровные дуги, сплюснутый нос, рваный шрам от копья на нижней губе и почти заросшая дыра в левой щеке. Говорили, что когда-то он зубами перекусил вражескую стрелу, однако наконечник ее слегка подрезал его язык, так что с той поры Медвежья Лапа шепелявил. Еще он был колченогим, потому как сломанная булавой кость правой ноги срослась неправильно. Словом — настоящий косолапый медведь, нескладный и угловатый.

— Ну, здравствуй, князь! — проревел он, узнав Сбыслава, которого запомнил после первого посещения предводителем кривичей Святилища Меча.

Подступив к князю, он довольно бесцеремонно хватанул его по плечу своей лапищей. Сбыслава повело в сторону, но он устоял и поспешил приложить палец к губам.

— Не шуми, Олав, — предостерег он. — Огласка нам не в подмогу.

— От кого нам таиться в кругу моих людей? — поморщился ярл, однако с неохотой уступил.

В стане был беспорядок. Тут и там громоздились большие походные котлы, перетянутые веревками ворсистые мешки, шерстяные одеяла.

— Сыты ли твои люди? — первым делом осведомился Сбыслав.

— Да, князь, и еды, и меда вдосталь, — ответил Олав. — Однако скоро мои парни начнут скучать, и мне будет нелегко держать их на привязи. Или они передеруться между собой, или пойдут громить твои селения.

— Это неплохо, — произнес Сбыслав, загадочно улыбаясь. — У меня есть для них настоящее дело.

— Вот это другой разговор! — снова взревел было ярл, но тут же примолк под сердитым взглядом князя. Глаза урманина запылали, словно два костра.

— Это работа для настоящих мужчин, таких, как твои ребята, Медвежья Лапа, — заверил Сбыслав.