— Как же не благословить? — Святитель улыбался в ответ. — Только гляди: искушений-то не убавится, а прибавится! Чем больше хорошего делаешь, тем больше к тебе в душу будет дрянь всякая лезть, совращать, заманивать. То зло, которое ты до сих пор видел и одолеть сумел, это ведь так, шутки мелких бесов. А есть и бесы покрупнее да похитрее. Не испугаешься?
— Ну... Не сильнее же они ангелов Божьих! И ты... ты, отче, ведь не отвратишься от меня, грешного?
Теперь Николай Угодник уже откровенно рассмеялся.
— Ишь, хитрый какой! Как всякий купец, сразу себе условия оговариваешь. Да не смотри так, шучу. Или считаешь, святым шутить да смеяться не положено? А с чего бы? Мир Божий света полон, Садко. Света и радости. Только люди не умеют этого увидеть, всё свои беды крохотные во вселенскую печаль обращают да ею же и упиваются... Конечно, не оставлю я тебя, раб Божий, если ты меня не оставишь, не перестанешь молиться. Проси службы княжеской — нужен ты Владимиру. И Руси святой, даст Бог, пригодишься.
По небу покатились и погасли ещё несколько звёзд. Дохнул ветер, прогнул цветные паруса.
— Ты с кем там говорил-то, Садко? — послышался позади голос Герхарда. — С самим собой, что ли?
— А ты никого не видел? — быстро обернулся молодой человек.
— Кроме тебя, никого. Разве ты кому-то одолжил шапку-невидимку.
Путешественник расхохотался.
— Это бесам она нужна, чтоб таиться. Да нам, людям, возможно, полезна будет. А угодники Божии и без такой шапки обходятся. Смени-ка гребцов, друг Герхард. До рассвета неплохо бы пройти Ильмень.
Спустя неделю княжеское посольство вернулось в Киев, привезя князю Владимиру сказочный клад нибелунгов.
