Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - [87]

* * *

Благодаря стараниям преподавательской пары к концу учебного года Матт знал до 20 глаголов и столько же имен существительных и прилагательных. Попутно он собирал материалы, которые могли бы ему помочь на его будущем поприще. Студент листал английские переводы романов Достоевского и Толстого, выискивая описания боголюбивых дураков. С лупой в руке изучил репродукцию картины Васнецова «Боярыня Морозова», на которой убогий босоногий бродяга с истовой нежностью взирает на одноименную фанатичку. Матт даже прослушал песенку юродивого Иваныча из оперы Мусоргского «Борис Годунов»:

Месяц едет,

Котенок плачет.

Следует сказать, что желание юноши стать юродивым носило характер не религиозный, а, скорее, культурологический. Его родители, люди тревожные и набожные, принадлежали к уже упомянутой мною секте «Первая церковь Христа-Фехтовальщика», но Матт был агностиком и пацифистом. Сам он этого, впрочем, не знал, ибо слов таких никогда не слышал. Попросту говоря, ему импонировал стиль жизни Василия Блаженного, который я столь красочно описал в памятной лекции «Шубный шок». Парень тоже хотел обличать прохожан в грехах и при личной встрече клеймить власть предержащих, например мэра Гретхена Сэма Топлинку или — подымай выше — самого губернатора штата Иллинойс Рода Благоевича.

Мечтательно глядя на плакат с Анной Курниковой, Матт фантазировал, что садится в свой старенький «Понтиак» и едет по 74-му шоссе в Нью-Йорк. Там он предстает перед бывшим президентом Клинтоном в лохмотьях, а то и без, и орет ему в лицо страшные слова правды:

— You did have sex with that woman, Ms. Lewinsky![231]

В ответ Клинтон беспомощно бормочет:

— It depends what the meaning of «Ms.» is.[232]

Конфронтацию показывают по телевидению, о ней пишут в газетах. А у себя дома Анна, лежа в наполненной душистой пеной ванне, открывает номер журнала «Sports Illustrated» и с вожделением рассматривает фотографии, на которых лохматый, вопящий Матт похож на концертного Курта Кобейна, а сконфуженный Клинтон — на Элвиса в Лас-Вегасе.

На третьем курсе Матт начал интенсивные тренировки в расчете приобрести квалификацию юродивого к началу весеннего семестра. Хотя ходить голышом, как Василий, парень не смел — университетская полиция была строга и сажала стрикеров в кутузку, — он носил минимум одежды, которая состояла из порванных сзади и спереди джинсов и истерзанной майки. Ноги, по причине стужи и грязи, были не босые, а во вьетнамках, но до подошв стоптанных. На занятиях Вальдшнеп с интересом рассматривал покрытое пупырышками тело студента и время от времени отечески его обнимал, пытаясь передать ему свое преподавательское тепло.

Впрочем, в отличие от неряшливых феодальных дураков Матт с чисто американской прилежностью продолжал уход за телом. Каждое утро он мылся-брился, а затем умащал румяное среднезападное лицо одеколоном «Chaz», плодородные среднезападные подмышки дезодорантом «Brut», а широкие среднезападные ступни тальком «Johnson’s Baby Powder». Не отказался Матт и от машины, в рассуждении, что с ней ему легче будет дурачиться по территории Иллинойса и смежных штатов. И наконец, парень продолжал хранить верность Анне Курниковой. Как мы знаем, в решении студента объять альтернативный стиль жизни сыграл роль не только безумный юношеский идеализм, но и романтическое желание покорить сердце спортсменки. Хотя Матт знал, что в жизни Анны уже есть мужчина — тот самый певец, — студент был уверен, что? когда перед ней встанет необходимость выбрать между латинским любовником и американским юродивым, сердце подскажет ей, как поступить.

А у себя в хлеву на другом конце кампуса забытые телки потерянно мычали и поводили хвостами…

Итак, внешностью, речью и поведением Матт теперь разительно отличался от остальных обитателей кампуса. Все чаще продавцы отказывались впускать его в магазины, а вышибалы в бары, особенно после того, как он разобрал велосипеды братьев по братству KΣX и облекся их цепями на манер вериг.

К парню начала приглядываться полиция. Кексовцы тоже смотрели на Матта косо, и не только по пьянке.

— You’re crazy, man,[233] — не по-братски орали ему братья, когда парень поднимался к себе в комнату, гремя велосипедными веригами.

Конечно, именно такого рода оскорбления Матт жаждал услышать. Чем чаще кексовцы обзывали его сумасшедшим, тем больше он балдел от радости.

Thank you, Dad! [234]

В последних числах ноября юноша приехал в Гретхен по случаю Дня Благодарения — праздника, на который по американской традиции собирается все семейство, чтобы сказать мерси за хороший урожай и съесть фаршированную индейку. В доме Уайтбагов индейка была не покупная, а своя, кровная и, конечно, генетически модифицированная. Размером птица была с малолитражную машину «Geo» или «Kia», и накормить ею можно было прорву прожорливых фермеров.

И действительно, на праздничный обед к Уайтбагам съехались родственники со всей округи. Тут были дядя Рассел, известный в Гретхене скандальным образом жизни (он был дважды женат), кузины Мишель и Рошель, с которыми Матт в детстве играл в гинекологов, и тетушка Дороти из Медхена, о которой в семье ходили слухи, что она вовсе не Дороти и даже вовсе не тетушка.