Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - [28]

— Сколько соток? — спросил вдруг рогоносец.

— Прошу перефразировать вопрос.

— Какова площадь имения, спрашиваю?

— 100 000 акров, — ответил я наизусть.

Пораженный пахан почесал пузо.

— Вот что я тебе, блин, скажу. Вкладывать щас деньги в Россию — это риск. Но идею насчет дома голого отдыха поддерживаю. В стране острая нехватка курортов, особенно после потери Крыма. Народу негде загорать! Так что я готов помочь. У меня есть опыт работы в области бизнес-секьюрити. Могу обеспечить безопасность всех инвестиций. Если ты подпишешь доверенность на свою деревню, я со своей стороны гарантирую, что никто твоих нудистов пальцем не тронет.

— Вы хотите стать моим подставным лицом?

— Вот-вот.

В знак согласия я ударил супруга по рогам: смертельно опасная секс-связь обернулась выгодной деловой махинацией!

Головостоп поднес мне чистый лист бумаги и угодливо изогнулся, предлагая свою спину взамен письменного стола.

— Радостный раджа, а где же статьи контракта? — осведомился я, демонстрируя, что меня не проведешь.

— Ты, блин, не беспокойся. Статьи составим потом. Наши деловые отношения будут основаны на полном взаимном доверии.

Я не спеша поставил свою подпись, с силой нажимая на перо. Это была маленькая месть головостопу за причиненные мне страдания. «Какая удача, что матушка наградила меня таким длинным именем», — подумал я, вонзая последнюю точку в преступную плоть.

Мой новый компаньон подал мне кожаные штаны и куртку.

— Ну, надевай свои шмотки, а то неровен час простудишься. Вишь, сопли уже из носа слизистой сосулькой повисли.

* * *

Согретый и ободренный, я сидел у бара и стаканами хлебал водку, которую мне щедро лил хозяин бункера. Когда графин опустел, я сверкнул харизматической улыбкой.

— Еще раз представляюсь: Роланд Герберт Спенсер фон Хакен Харингтон V, профессор и путешественник. Мама была русская, отец — американец.

— Борис Бизонов, предприниматель. Рос без отца, без матери.

— Вы, как говорят в народе, сиротинушка, — подхватил я. — Мне вас ужасно жаль. Горькая доля беспризорника искалечила вашу судьбу, но не душу.

Я протянул мускулистую руку, руку, которая казалась еще более мускулистой от белизны все еще чистой рубашки, и подал ее свирепому супругу. Тот стиснул мои пальцы, испытывая меня на трусость, но я даже не ойкнул.

— Кто сей? — спросил я, небрежно кивнув в сторону голостопа, с гримасой боли чесавшего спину.

— Это, блин, мой референт. Его зовут Кайман.

Я слегка наклонил свой гибкий стан и слегка улыбнулся, но руки не подал и даже положил ее в карман. Кайман впал в заслуженное унижение. Он зашипел и задвигал под мышкой, где его квадратный пиджак пистолетно оттопыривался.

Рогоносец поднял дремучую бровь.

— Так ты профессор Мадисонского университета. Как же, слышал, слышал. Оксфорд Среднего Запада!

Тут в разговор вступила виновница моих недавних переживаний.

— Доктор Харингтон известный ученый. Он мне про свои книжки рассказывал. Наш гость исследует очень интересную тему: поэт Кривогуб как болдырь России.

Бизонов непонимающе кивнул.

— Ты извини если чего. Сам посуди, в такой ситуации…

— Шикарный шейх, прекрасно вас понимаю. Вы — ревнивый муж. Мадам Бизонова дороже вам всех богатств. Она есть яблоко вашего глаза, зарница вашей округи. Сам был женат и держал распутницу жизни на коротком поводке.

Я ра(вно)душно улыбнулся.

— Слышал, что до контрреволюции вы собирали пустые бутылки, очищая от отходов алкоголизма русский лес и долины ровныя. Теперь вы бизнесмен. То, что вы, профессиональный эколог, в трудное для страны время пустились в коммерцию, говорит в пользу вашего ума и характера.

Бизонов польщенно набычился.

— Ты, блин, тово, парень свойский.

Флора схватила мясистое ухо мужа, раскрыла его настежь и что-то туда прошептала. Рогач осклабился, показывая разнообразные зубы.

— Уважаемый Роланд! Мой водитель подбросит тебя до гостиницы.

На всякий случай я стал чиниться.

— В Америке я занимаюсь спортивной ходьбой. Семьдесят километров прошагать для меня — все равно что изо рта слюною харкнуть.

— Не могу, блин, позволить тебе идти в город пешком. У нас в стране криминогенная обстановка, а в здешних местах особенно. Не ровен час какой-нибудь колхозник на куртку твою фирменную позарится — и у тебя в университете объявят внеочередную вакансию.

Я не стал далее пытать профессорского счастья. Торопливо, но торжественно откланялся, на секунду окинул взглядом розовую статую у бассейна, запечатлевая ее образ на сетчатку, и выскочил вон.

Перед дверью в мутном свете октябрьского солнца чернел «Мерседес», еще более длинный, чем вчерашний. Шофер Бизонова, представившийся мне как Крот, на лихих скоростях довез меня до бардак-отеля.

— Вот и дом неродной! — Я протянул водителю пригоршню долларов.

Крот испуганно заморгал.

— Уберите грины, — прошептал он. — Если Борис Борисыч узнает, что я с вас башли брал, он мне ноги выдернет.

Я понимающе выматерился: эти слова не были праздной метафорой.

Поднявшись в номер, усталым обломовым разлегся на кровати.

За прошедшие сутки я пережил столько волнующих приключений! Перетасовывая разнообразные воспоминания, вспомнил первые, волнующие минуты флирта с Флориндой. Я ей тогда сказал, что пишу воспоминания. А что, неплохая идея! Сколько было у меня в жизни авантюр и афер… Ни дня без случки! Кажется, и название для автобиографического опуса уже придумано. «Золотая кость» — чем не бестселлер?