Золотая клетка - [54]

Их взгляды вновь встретились. В этот раз первой отвернулась Кива, прошептав при этом:

– Конечно, я дам тебе время.

– Спасибо, сестренка, – так же тихо ответила Зулика. Прокашлявшись, она заговорила уже спокойнее: – Наверное, тебе пора, а то Тор начнет переживать, что мы тут убиваем друг друга.

Невероятно, но Кива хихикнула.

– Он теперь такой паникер – не то что раньше.

– Он теперь много кто, кем не был раньше, – Зулика демонстративно закатила глаза. – Но хоть я и хочу порой ему шею свернуть, он дьявольски хороший генерал. Армия пойдет за ним в огонь и воду, только попроси. Такая преданность… – Она покачала головой с изумлением в глазах. И с намеком на зависть – но та сразу растворилась.

Будто не дождавшись, Тор сунул голову в шатер и позвал Киву:

– Идешь?

Она вздохнула и поднялась на ноги, стараясь не морщиться при движении.

– До встречи, – сказала Зулика.

В словах было достаточно тепла, чтобы сердце Кивы преисполнилось надежды, и она не оставляла ее еще долго после того, как Кива вернула на лицо серебристую маску, помахала сестре и вышла из шатра.

Пока они с Тореллом ехали обратно в Окхоллоу – на этот раз куда спокойнее, – Кива прокручивала в голове беседу по душам с Зуликой.

Она глубоко ушла в свои мысли, и Тор заговорил, лишь когда впереди между деревьями замаячил просвет:

– С ней не всегда было так трудно.

Кива машинально стиснула его бока. Она не рассказывала, что сестра извинилась, не стала рассказывать и сейчас: было любопытно, что Торелл скажет.

– Они были очень близки с мамой, особенно под конец, – пояснил он. – Каждую минутку проводили вместе, подолгу гуляли в лесу, возвращались, хохоча, будто ни до чего им нет дела. Они были полны радости, надежды, любви.

У Кивы заныло сердце.

– А потом мама уехала, – продолжил Тор, обводя Оликса вокруг упавшего дерева. – И в Зули что-то изменилось. Появилась какая-то тьма, глубокая злоба, кипящая прямо под кожей. Сначала я решил, что это горе плюс ответственность командующей, особенно после пропажи Голдрика. Но прошло несколько месяцев, а стало только хуже. – Он понизил голос. – У нее есть свои тайны, она то и дело тихо покидает лагерь. Планами она не делится, не рассказывает даже, откуда берет сведения. Информаторы во дворце, о которых она говорила? Я не представляю, кто они; могу лишь предполагать, что они проникли достаточно глубоко, чтобы получать особые сведения.

– Ты беспокоишься за нее, – тихо заметила Кива.

– Я больше не знаю, кто она, – ответил он. – Не знаю, кто возглавляет повстанцев. Я не беспокоюсь – я в ужасе.

Кива прижалась к нему, пытаясь утешить.

– Я думала, вы руководите вместе?

Тор фыркнул.

– Так хотела мама. И Голдрик. Но это как когда я хотел спасти тебя из Залиндова: если Зулика не согласна с моим решением, мы не станем спорить, иначе это грозит расколом в наших рядах. А я слишком дорожу своими бойцами, даже если… – он торопливо оборвал себя.

– Даже если что, Тор?

Он помолчал, а потом прошептал:

– Я устал, мышка. Устал смотреть, как хорошие люди страдают во имя победы, а я даже не знаю, верю ли в нашу цель. Может, никогда в нее и не верил.

Кива застыла у него за спиной.

Признание будто развязало ему язык, и Тор продолжил уже увереннее:

– Зулика сегодня велела тебе выбирать, а мне такого шанса не дали. В девять лет я стал повстанцем по умолчанию, и меня воспитывали, чтобы сделать из меня оружие. Генерала, – звание он произнес с явственным отвращением, но потом протяжно выдохнул и признал: – Я стал тем, кто я есть, потому что этому меня учили. Я сильный и умелый. Я вождь. Я воин. За это я всегда буду благодарен. Но сам для себя я бы такую жизнь никогда не выбрал.

– Тор, – прошептала Кива, крепко обнимая его.

Он вздохнул и отвел в сторону низкую ветку.

– Что есть, то есть. Мне еще повезло, если сравнить с другими, – он помолчал. – С тобой.

Кива подняла бровь:

– Со мной?

– Я бы все, все отдал, лишь бы вытащить тебя из Залиндова, – сказал Тор, и каждое слово полнилось болью. – Свою жизнь бы обменял, сразу же, лишь бы тебя отпустили. Мне невыносимо… – Голос сорвался. – Невыносимо, что ты пробыла там в одиночестве так долго. Не могу представить, через что тебе пришлось пройти, чтобы выжить. Не знаю даже, как ты вообще выжила.

– Я и сама не уверена, – признала Кива, и мрачные воспоминания заполонили разум. – Но я выжила, и мы теперь снова вместе – остальное неважно.

Тор отпустил поводья, чтобы сжать ее пальцы на своей талии.

– Если с тобой что-нибудь случится…

– Не случится, – твердо ответила Кива, отбросив в сторону то, что она владеет непредсказуемым даром, и собирается захватить королевство, и что каждый ее вдох считается изменой. – Но что делать с тобой? Ты как будто передумал.

– Неважно, что я чувствую. Я посвятил жизнь нашей цели.

– Цели, в которую ты, по собственному признанию, не веришь, – подчеркнула она.

– И все же сделаю все, что потребуется для ее достижения.

Он говорил твердо, но совершенно безэмоционально, будто смирился с судьбой.

Кивино сердце болело за мальчика, которого она прежде знала: его мечты украли той же ночью, когда она лишилась своих.

Она тихо спросила:

– Почему повстанцы сражаются за нас? Я понимаю, почему мы вступили на эту дорожку, но почему другие рискуют жизнью?