Золотая Кастилия - [55]

Грандиозное и грозное зрелище представлял для испанцев этот флот в пятнадцать кораблей, направлявшийся к озеру Маракайбо и появившийся, так сказать, из недр волн при первых лучах восходящего солнца. Но люди, посланные для подкрепления в форт Барра, были отборные солдаты под начальством опытных офицеров; они знали, на что идут. С чувством радости, смешанной с гневом и гордостью, наблюдали они за приближением ненавистного неприятеля, который заставил их вытерпеть столько поражений и которому они горели нетерпением блистательно отомстить.

Приблизившись к берегу, по сигналу адмиральского корабля все суда остановились. Ракета, пущенная из сторожевой башни, уведомила испанский гарнизон, что флибустьерский флот готовится войти в озеро. Канониры стояли с зажженными фитилями, готовые стрелять по горловине, над которой возвышался форт.

Прошло довольно продолжительное время, в течение которого флибустьеры не совершали никаких видимых маневров и стояли совершенно неподвижно. Испанцы не могли понять такого бездействия, не знали, чему приписать его. Внезапно от фрегата отделилась лодка, на носу которой развевался парламентерский флаг. Лодка на веслах направлялась к берегу.

— Что это значит? — спросил комендант форта у полковника.

— Это значит, — ответил тот, — что эти люди, вероятно, хотят сделать нам предложение.

— Договариваться с подобными негодяями! — вскричал комендант с гневом. — Это же стыдно! Я прикажу потопить эту проклятую лодку.

Он сделал движение, собираясь подойти к ближайшей батарее.

— Сохрани вас Бог! — с живостью остановил его полковник. — Мне приказано держаться как можно дольше, чтобы выиграть время; это пойдет нам только на пользу.

— Раз так, принимайте командование на себя, полковник, — с досадой ответил комендант, — а я, ей-Богу, не вступлю в переговоры с этими разбойниками.

— Хорошо, — сказал полковник, — я возьму на себя эту ответственность. Речь сейчас идет не о гордости или щепетильности, надо спасать город. Предоставьте мне действовать.

— Действуйте, полковник. К тому же вы выше меня по званию и я обязан повиноваться вам.

Полковник велел тотчас выкинуть парламентерский флаг над фортом и спустил на воду лодку. Когда флибустьеры подплыли на ружейный выстрел к форту, они остановились. Полковник сошел в лодку и, как только заметил, что флибустьеры остановились, велел грести к ним. Обе лодки скоро очутились на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга. В флибустьерской лодке сидел сам Монбар. Он встал и, сняв шляпу, сказал:

— Подходите ближе, сеньор, клянусь честью, вам нечего опасаться обмана или измены с нашей стороны.

— Кто мне за это ручается? — спросил полковник. — Я — комендант форта.

— А я адмирал флота, — сказал Монбар, — кроме того, со мной в лодке находятся четыре безоружных человека, а с вами — двадцать прекрасно вооруженных человек. Стало быть, опасаться должны мы.

— Это правда, — сказал полковник. — Причаливай, — обратился он к рулевому.

Обе лодки тотчас сошлись борт о борт. Монбар ухватился за край лодки, чтобы она не опрокинулась, и одним прыжком очутился возле полковника. У него действительно не было оружия.

— Вы видите, сеньор полковник, — сказал он, — что я подаю вам пример доверия.

— Вы находитесь под охраной кастильской чести, сеньор кабальеро, — благородно отвечал полковник.

Монбар вежливо поклонился.

— Вы хотели переговоров, сеньор, — продолжал полковник. — Я жду, говорите.

— Разговор будет коротким, кабальеро. Я прошу вас сдать мне форт.

Полковник засмеялся.

— Действительно, коротко и ясно, — заметил он, — вы приступаете прямо к делу.

— Такая уж у меня привычка, кабальеро. Прошу вас отвечать мне.

— Я последую вашему примеру, сеньор, и отвечу вам одним словом — нет.

— Прекрасно, я только хотел вам заметить, что лачуга, над которой вы начальствуете, не может сопротивляться силам, нападающим на нее.

— Это мое дело, сеньор. Эта лачуга, как вы ее называете, поручена мне. Если я не могу спасти ее, по крайней мере я могу умереть, защищая ее от вас.

— Это будет смерть достойная, конечно, но бесполезная.

— Может быть, сеньор; вы не знаете состояния наших сил.

— Ошибаетесь, я знаю о них так же хорошо, как и вы. Вспомните графа де л'Аталайя и посмотрите на меня хорошенько, — прибавил Монбар, снимая шляпу и отбрасывая волосы со лба.

— Возможно ли! — вскричал полковник с изумлением.

— Это был я. Ну как, не изменяет ли ваших намерений это открытие?

— Нисколько, сеньор, моя решимость непоколебима.

— Послушайте, — продолжал Монбар примирительным тоном, — вы человек храбрый. Зачем же ради пустой славы вы хотите погубить целый гарнизон, находящийся под вашим командованием? Честное слово дворянина, я предложу вам хорошие условия.

— Я уже сказал вам, что моя решимость непоколебима.

— Это ваше последнее слово?

— Последнее, — холодно ответил полковник.

Да свершится ваша судьба, коли так, и пусть пролитая кровь падет на вашу голову.

— Господь будет меня судить, я верю в Его всемогущую доброту.

— Это единственное покровительство, остающееся вам. Прощайте, сеньор полковник, через час я начну штурм.

— Мы постараемся хорошенько ответить вам, сеньор кабальеро.