Золотарь его величества - [46]

– Ну, это можно.

Тут кормщик бросил взгляд на берег. В стоящем на пирсе человеке в голландском костюме, он узнал Андрея Золотарева, стрельца, что был с Афанасием Петровичем Крыковым.

– Ну, Дмитрий давай поспешать, – проговорил он, затем наклонился над пареньком и прошептал, – Все, что слышал на корабле, расскажешь вон тому, человек в немецком кафтане.

Дмитрий по прозвищу Горожанин посмотрел туда, куда совершенно недавно взглянул Рябов. Поймав его взгляд, человек, разговаривавший с помором, поправил треуголку.

– Я дядечка вас оставлю, – проговорил паренек и бегом сбежал на берег.

– Как же мы теперь общаться будем? – спросил шкипер, провожая его взглядом. – Я хоть и хорошо говорить на русском, но я мало знать русских слов.

– Ничего, – прошептал Рябов, – Хлебное вино, всегда способствует общению.

Вместо Ивана Рябова к ним подошел паренек лет восемнадцати, в монашеской рясе. Роста он был не большого, в будущем про таких говорят обычно «Метр с кепкой», а сейчас… Андрей подумал немного и решил, что, скорее всего «от горшка два вершка». Вот только говорить ни первое, ни второе не стал.

– Ну, рассказывай, – проговорил Золотарев, когда знакомство состоялось, и парнишка предложил присесть на скамейку, что стояла на берегу, и откуда был виден английский фрегат.

– А что рассказывать дяденька.

– Что видел, что слышал. Все рассказывай, – вставил Яшка.

– Видел не много, по палубе бродить шкипер запретил. А слышать слышал. Был там один матрос, с которым капитан, на незнакомом мне языке разговаривал.

– А ты много языков знаешь? – поинтересовался Андрей.

– Много, – утвердительно проговорил монашек, – английский, голландский, хранцузским, гешпанским, шведским.

– И среди, тебе известных языков, его не было?

– Не было дядечка.

– Да хватит тебе меня дядечкой звать, – возмутился неожиданно Золотарев, – Имя мое – Андрей.

– Как у апостола Иисуса? – уточнил паренек.

– Как у него. Но давай вернемся к разговору шкипера с матросом. Как капитан вел с ним беседу? Как равный, как главный или как… – тут эстонец задумался, минуты две пытался подобрать термин, ведь слово «подчиненный» могло быть и неизвестно монашку. Наконец выбрал и сказал, – или с ним моряк, как с холопом беседовал?

– Изъяснялся в основном матрос, время от времени что-то громозвучно высказывал шкиперу. Да же косился на нас. Из всех слов, что он произнес, я услышал только – Крыков. Мне даже почудилось, что тот ругает шкипера, за неуверенное поведение того во время досмотра.

– Так ты же говорил, что языком сим не владеешь? – вставил вдруг Яшка.

– Так ведь досмотр на всех языках звучит, как – «контрол». Он, как Крыков произнес, так я уши и навострил. Сам в сторону моря смотрел, но все слыхал.

– А с чего ты взял, что тот за неуверенное поведение бранил шкипера? – уточнил Андрей.

– Так, если бы все было по-другому, то зачем ему тогда капитана бранить?

– И то верно, – согласился Яшка. Золотарев вытащил трубку и закурил.

– Ну, ты хоть лицо его видел? – спросил он, после очередной затяжки.

– Конечно же, видел. Так вон он с корабля, дядечка Андрей спускается.

По трапу не спеша, словно боясь привлечь к себе внимание, спускался господин в голубом голландском камзоле. В правой руке он держал трость с белым набалдашником, а левой придерживал треуголку.

– Какой же он матрос! – Проворчал бывший разбойник.

– На корабле он не так одет был. – Молвил монашек. – Черные кожаные штаны, белая рубаха, коричневая жилетка, шляпа, ну такая, какие моряки носят. Ботинки черные на сношенной подошве, и полосатые до колен чулки.

– Тебе бы не в монастыре жить, а в полиции служить, – хихикнул Золотарев, на что Дмитрий Горожанин сразу же отреагировал:

– Где служить?

– Ну, – тут Андрей замялся. Неожиданно он понял, что не сможет объяснить пареньку, что такое полиция, а уж тем паче милиция. Даже жандарм[35] в эту эпоху имел совершенно другой смысл. Хотя смыслов в будущем у этого понятия будет много[36]. Единственное, что он мог придумать, так сказать, – служить в тайном приказе.

Между тем «матрос» прошел мимо их. На удивление, он даже не взглянул в сторону монашка, что несколько часов назад, был с ним на одном корабле.

– Яша, – проговорил Золотарев, – ступай за ним.

Стрелец кивнул, и последовал за важным франтом, на значительном расстоянии.

– Ну, спасибо тебе Дмитрий, – сказал Андрей, когда тот скрылся за углом дома. – Если что понадобиться приходи. Мы с князем Ельчаниновым у Евдокии остановились, Сказал и отправился домой, где его уже ждал князь.

Князь Ельчанинов выслушал Андрея. Задумался и почти минут пять смотрел в одну точку. Он думал. Человек, прибывший в Архангельский городок, вызывал у него опасения. Силантий Семенович чувствовал, что все это было не спроста.

– М-да, – произнес он.

Андрей взглянул на него. Потянулся, было за кисетом, но князь, увидев его действия, проговорил:

– Евдокия просила, чтобы мы в доме не курили это дьявольское зелье. Я, конечно, попытался протестовать, но она настояла на своем. Так что пошли на улицу.

Он встал, подошел к кровати и взял валявшийся на ней камзол. Накинул на плечи и добавил:

– Ну, пошли.

Приятели вышли на крыльцо. Силантий Семенович достал кисет, набил трубку табаком и проговорил: