Золотарь его величества - [34]

– В такую погоду только ткани и покупать, – проворчал Силантий Семенович, коря себя за то, что вчера согласился на уговоры отца. – Промокнет и загниёт. А для твоего дела, это я так понимаю, нехорошо.

Ларсон утвердительно кивнул, но с другой стороны эстонец понимал, что необходимо было выезжать в Архангельск. Планы, конечно, планами, а служба службой.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул он, – может, успеем с тканью добежать до кареты?

– Может, и успеем, – молвил князь, – эвон какого хлопца нам батюшка выделил.

Карета медленно ехала по узким улочкам города, и вскоре остановилась перед рынком. Ларсон даже охнул, увидев, какую территорию он занимает. Рядов сорок, не меньше, а, сколько тогда здесь лавок? Не сосчитать. Попробуй найти здесь купцов торгующих материей. Вся надежа Егора – назвать парня Егоркой ни у князя, ни у золотаря язык не повернулся.

«Чай, небось, отец князя, материю покупал на камзолы. Может не сам лично, но уж точно к помощи хлопца прибегал».– Подумал эстонец, выбираясь из кареты.

Дождь мелкий противный, такой только весной и да осенью идет. Летний ведь на несколько минут зарядит, выльет все на землю, а этот только моросит, да моросит.

– Весенний, – проговорил князь, – теплый. Значит скоро лето, а там… – он замолчал, потом вздохнул и мечтательно прошептал, – грибы, ягоды, рыбалка. Я хоть и князь, а люблю на бережке с удочкой посидеть.

Ларсон поежился, дождь конечно теплый, но все равно противный. Эстонец даже занервничал, сколько им еще на этой дождине стоять. Сейчас бы в лавку за товаром, а затем в карету и в путь. Денщик Егор, в красном стрелецком кафтане спрыгнул с облучка.

– Пойдемте, боярин лавку покажу, – молвил он.

Лавка оказалась в последнем ряду, где торговали только тканями. Она, а именно только в ней и продавали шелк, была затеряна среди себе подобных, и Андрес уже теперь совершенно был уверен, что без денщика они ее вряд ли нашли. Обычно народ сюда редко захаживал, горожане просто не доходили до нее, покупая все необходимое еще на подходе. Хозяин даже обрадовался. Он выскочил из-за стойки, и как собачка засеменил вокруг покупателей.

-Нам бы материю шелковую, – проговорил Ельчанинов, – и желательно много.

– Много? – удивился купец.

– Очень много. Для дел государевых, – добавил князь, и после услышанных слов хозяин лавки побледнел.

– Государевых? – переспросил он.

– Государевых!

– Найдем боярин, – молвил и засеменил к деревянным стеллажам.

Точно такие же стеллажи, только металлические, когда-то были на складе и у Ларсона. Именно на них он и хранил товары, привезенные в Таллинн, но не поступившие в продажу. Андрес никак не мог понять, почему купец побледнел, когда князь молвил, что ткань нужна была для дел государевых. Ельчанинов взглянул на него и улыбнулся, он хотел что-то сказать, но появился торговец. Купец, тяжело дыша, нес под мышкой два рулона синей ткани.

– Вот она материя, – обреченно проговорил он.

Ларсон потрогал ткань и утвердительно кивнул. Это был шелк. Причем синий шелк, а именно из материала такого цвета и был изготовлен первый монгольфьер. «Судьба», – подумал он. Князь достал из-за пазухи кошель и подал купцу.

– Надеюсь, этого хватит? – проговорил он. Недовольный купец тяжко вздохнул.

– Понимаю, – молвил Ельчанинов, – но ведь и ткань для государевых дел.

Торговец вновь вздохнул и запихнул кошель за пояс. Он так его и не раскрыл, и не пересчитал сумму.

Денщик взял ткань в руки, и они вышли. Бегом, по-другому и не скажешь, добрались до кареты. Ларсон велел положить материю на сидение кареты. Когда Егор это выполнил, они с князем сели на свои места. Андрес потрогал материю, вроде не так сильно и намочили.

IV

Прошло три дня с того момента, как Ельчанинов и Ларсон покинули Ярославль. Пару раз останавливались на ночлег, в первый раз в Данилове, где князь запасся продуктами, потом в небольшом монастыре. А уж затем направились в сторону Вологды, где у Силантия Семеновича были дела, какие тот Андресу объяснять не стал. Ну, да и бог с ним, решил эстонец. Вот только доехать до града без приключений не получилось. И всему виной стала дорога, у которой, как потом объяснял князь «семь загибов на версту». Вот только считать их Ларсон не решился.

В весеннем лесу пел соловей. Причем заливался так, что Андрес даже заслушался. И ему казалось, что карета едет по кругу, не мог же певец преследовать их. Просека пару раз еще свернула и карета неожиданно остановилась. Дремавший до этого князь проснулся и выглянул в окно.

– Ну, что там такое Егор? – спросил он, у денщика.

– Дерево боярин. Силантий Семенович приоткрыл дверцу. Выставил ногу на лесенку и сказал:

– Вижу что дерево. Что делать то будем?

– Убирать с дороги боярин. Ни как не объехать. Кругом одни болота.

– И то верно, – согласился Ельчанинов, он толкнул рукой Ларсона, и молвил – вылезай, пойдем парню поможем. Он хоть и богатырь, но один вряд ли справится.

Ларсон спрыгнул на землю. Ему даже показалось, что земля под ногами заколыхалась.

– Вся Россия ваша – болото, – проворчал он, и последовал за князем. А тот уже вместе с денщиком пытались сдвинуть дерево в сторону.

– Эх, ухнем, – крикнул князь, и начал еще настойчивее толкать, когда к ним присоединился эстонец. – Еще немного и мы его сдвинем.