Золоченая цепь - [26]

Что он все-таки затевает? Куда делось его уныние? ВОТ ЧТО не так! Едва вернувшись домой, он начал ухмыляться. Шесть тысяч крон при ставках пять к одному будет… м-м… тридцать тысяч. Хватит ли этого, чтобы спасти его от краха?

Или тут попахивает чем-то похуже?

Маркиз потребовал обед и ел в блаженном молчании, пока его Клинок понуро сидел напротив. Потом, вместо того чтобы закладывать карету, он потребовал плащ и башмаки. Он явно собирался куда-то пешком — в темноте? Это было уже совсем из ряда вон — абсолютно не в его духе.

В первый раз с той минуты, когда он отдал кинжал, Дюрандаль открыл рот.

— Куда мы идем, милорд?

Его подопечный только загадочно улыбнулся.

— Подожди и увидишь.

* * *

Светила полная луна, но для джентльмена разгуливать по известным своей дурной славой улицам Грендона было дерзостью, от которой Узы Клинка звенели громче колоколов. Его прямым долгом было бы удержать своего подопечного от подобного безрассудства, возможно, даже силой. Но Дюрандаль так возрадовался тому, что его умение наконец-то может быть востребовано, что подавил доводы рассудка. В результате он сопровождал проклятого маркиза по темным, зловонным переулкам, даже не запасшись факелом. Он дрожал от радостного возбуждения как конь перед скачкой, молясь о том, чтобы кто-нибудь бросился на них из темноты. К счастью или несчастью, этого так и не произошло. Раз или два ему послышались шаги сзади, и он обругал себя за мнительность.

Маркиз явно ничего не слышал. Он знал, куда идет, хотя явно по описанию, так как бормотал что-то себе под нос на каждом углу. Потом он начал считать двери, и когда нашел ту, что искал, она оказалась помечена магической октаграммой, светившейся призрачным светом. Орден заклинателей, гнездившийся в таких трущобах, наверняка специализировался на самых неблаговидных заклятиях, а те, кто являлся сюда поздней ночью, должно быть, делали это с самыми неблаговидными намерениями. Два лакея в пышных ливреях встретили их у дверей и проводили в салон. Яркие цвета драпировок с преобладанием красного, непристойные картины на стенах и извращенно-эротичные скульптуры наглядно говорили о том, какого рода заклятиями здесь занимаются. Откуда-то доносилась негромкая музыка, и воздух был полон жарких, пряных ароматов. К своему стыду, Дюрандаль ощутил, что плоть его отзывается на эту обстановку.

Другие заговорщики уже ждали их. В пожилом мужчине легко было узнать графа Истнесса, бывшего губернатора Ностримии, старшего из назойливых дядек Наттинга. Женщина прятала лицо под вуалью, но личность ее не вставляла сомнений.

В тревоге она вскочила с кресла.

— Болван! Зачем ты привел его сюда? — Даже голос ее невозможно было спутать ни с каким другим. Длинный, изящный палец белой руки указывал на Дюрандаля.

Маркиз рассмеялся, подошел к ней, приподнял ее вуаль и поцеловал в щеку.

— Я не могу отвязаться от него. Он вечно при мне как родинка. И потом, он идеальный соучастник. Он не выдаст меня даже под пыткой. Верно, сэр Дюрандаль?

Дюрандаль не обратил внимания на издевку и попытался не обращать внимания на самое прекрасное лицо королевства.

— Что недоброго вы задумали, милорд? Не забывайте, я слуга Короля.

— Но я стою на первом месте! И мое падение или победа зависят и от этих моих сообщников, так что ты не сможешь выдать никого из нас. — Ухмылка, ухмылка!

Любой другой, подначивавший Дюрандаля таким образом, был бы уже мертв, хотя он никогда еще не обнажал меча во гневе и надеялся, что этого никогда не случится.

— Я не могу предать вас, поэтому я должен остановить вас. Совершенно ясно, что вы замыслили использовать против Его Величества колдовство, а это серьезная опасность, — его логика была неумолима.

Наттинг покосился на свою сестру; самоуверенности его несколько поубавилось.

— Правда? И как ты собираешься остановить меня?

Дюрандаль тоже посмотрел на графиню. Она отшатнулась назад, и гнев ее сменился страхом.

— Вы замыслили вернуть королевское расположение этой шлюхе. Я не могу наносить вред вам, Таб Ниллуэй, но на нее это не распространяется, — может он в самом деле хладнокровно убить женщину? Сможет, если этого потребует безопасность его подопечного. Возможно, хватит и увечья, хотя сделать это труднее и не так надежно. Изъяны фигуры можно исцелить. Смерть — никак.

Графиня ахнула и ринулась к двери, но замерла на месте. Перед лицом ее застыло острие Харвеста. Истнесс выругался и потянулся к своему мечу.

— Не валяйте дурака, дядя, — фыркнул Наттинг. — Он разделает вас на котлеты прежде, чем мы успеем пошевелиться. Ты опоздал, парень. Ты уже никак не сможешь убить графиню так, чтобы этого не обнаружили. Инквизиторы допросят нас, возможно, даже с пристрастием — скорее всего тебя, так как ты не из знати. Наши намерения всплывут наружу, а намерений достаточно для обвинения в измене. Ты ничего не можешь поделать.

Вихрь противоречивых эмоций захлестнул Дюрандаля.

— Это все равно лучше, — голос его охрип и слегка дрожал, — чем позволить вам пытаться совершить невозможное преступление.

— Очень даже возможное преступление. Убери меч, и я все объясню.

— Нет. Говорите, что там у вас, и побыстрее.