Зола - [9]

— Когда надо, тогда и рассказала, — усмехнулась Вика.

Стасик поднялся на ноги.

— Я тебя спрашиваю, когда? Ведь… — он не договорил, потому что у него перехватило дыхание. Потом он пошел к Вике, шагая как неуклюжая заведенная кукла и вытянув руку — словно собираясь схватить девушку за горло. — Ах ты, сволочь! Так ты виделась с ней перед её смертью? И молчала об этом? Никому ни словечка? Ты знаешь, почему она выбросилась из окна? Или ты просто была при этом?

— С чего ты взял? — Вика попятилась и прижалась к подоконнику.

— Не крути мне мозги! — Стасик был на грани истерики. Он схватил Вику и стал её трясти. — Мы виделись с тобой часа за три до её смерти! Ты спросила, правда ли, что это от меня Катька залетела на аборт, я ответил, что правда, и ты мне поверила! Значит, узнать от нее, что я врал, ты могла только после! А после — это сразу перед её смертью! А ведь ты клялась, что в последний раз виделась с ней накануне!..

— Ну и что? — с трудом проговорила Вика. — Остановись! Я все…

— Что там было? Ты мне…

Он не договорил, потому что Вика вдруг, перестав вырываться и резко подавшись вперед, обвила руками его шею и впилась губами в его губы. Стасик то ли ойкнул, то ли хрюкнул, дернулся, будто хотел вырваться, наподобие пойманной птицы, а потом швырнул Вику на её расстеленную дубленку и навалился на девушку. Он неловко расстегивал пуговицы её одежды, залез рукой ей под блузку, хрипел и мычал. Вика, не сопротивляясь, продолжала обвивать руками его шею, на её губах блуждала странная полуулыбка, словно она грезила наяву и была мыслями далеко-далеко от этой странной пустой квартиры и этой странной ситуации. Лишь когда Стасик задрал её юбку и принялся неуклюже, одной рукой, расстегивать ремень и «молнию» своих джинсов, другую не отнимая от груди Вики, она притянула к себе его голову и сказала ему прямо в ухо, внятным и чуть ли не властным шепотом:

— Только осторожно. Не сделай мне больно. Я ведь ещё ни с кем не была…

Стасик поглядел ей в глаза, и она ответила ему прямым и ясным взглядом — настолько ясным, что, из-за своей прозрачности, он казался затуманенным страстью. Перед этим взглядом — не умоляющим его о чем-то, а принимающим его целиком и полностью, таким, какой он есть — Стасик внезапно сник и обмяк. Пауза длилась, они смотрели в глаза друг другу, и Стасик, скатившись с девушки, упал на живот, положив лицо на руки, и заплакал — горько, по-детски. Вика присела, оправила юбку и блузку, задумчиво поглядела на Стасика, потом провела ладонью по его волосам и, запустив в них пальцы, стала ерошить эти растрепанные волосы.

— Насильник из тебя никакой, — с неожиданной хрипотцой проговорила она. — Впрочем, как и из меня жертва…

Стасик не отвечал.

— Не думай ничего такого, — продолжала Вика. — Катька мне давно сказала. Но я продолжала подыгрывать тебе, потому что чувствовала, что тебе это нужно. Для самоутверждения, для всего… Прости, что проговорилась. Злость взяла, что даже сейчас ты продолжаешь мне врать. Глупая злость, да… Лучше было продолжать делать вид, будто я ничего не знаю… Вот так. Ты мне веришь?

Стасик перевернулся на спину и поглядел на неё красными припухшими глазами.

— Ты ревновала меня к Катьке? — спросил он.

— Да, — просто ответила Вика.

— Но выходит…

— Выходит, я испытывала к тебе то же, что и ты ко мне. И, так же, как ты, жутко стыдилась этого.

— Ты тоже… тоже меня…

— Назови это своим словом — хотела, — кивнула Вика. — Но не могла ведь я предавать лучшую подругу… в которую ты был так влюблен. Может быть, ты уловил мое желание. А может, я — твое. Мы с тобой болтали ни о чем, делились «тайнами», а я чувствовала в тебе это напряжение. Я, конечно, не понимала, что это — напряжение от желания войти в меня. А может, что-то мне нашептывало, что все именно так, но я сторонилась от этого навязчивого шепотка. Даже не сторонилась, а шарахалась, вернее будет сказать. И, все равно, когда я ощущала в тебе это напряжение, я непроизвольно сжимала ноги… будто ты уже в меня проник, и я тебя чувствую, и я не знаю, как я кляла свое глупое воображение, и как не умудрялась покраснеть при тебе, потому что это было жутко, стыдно, омерзительно, тошнотворно… и все-таки мне не хотелось тебя отпускать. Хотелось задержать это ощущение тебя во мне, вот это твое желание, которое… которое вонзалось в меня так реально. И это ощущение долго не проходило, только где-то через полчаса после того, как мы расставались, оно меня отпускало. Я умереть была готова от стыда и презрения к себе, так мне было погано, но мне хотелось снова и снова переживать этот стыд. Наверно, это было в точности то же самое, что ты испытывал. И, можно, я расскажу тебе одну вещь?

— Рассказывай, — хрипло проговорил Стасик.

— Так вот, я… Однажды, когда это ощущение не проходило очень долго, так долго, что я уже лежала в кровати, а мне продолжало мерещиться, будто ты во мне и теперь наваливаешься на меня, и мне трудно дышать, и от этого мне было очень неуютно и жутко…

— Ну? — спросил Стасик, когда пауза затянулась.

Вика, продолжавшая ерошить его волосы, вдруг стиснула прядь волос Стасика с такой силой, что у неё побелели костяшки пальцев, а он невольно вскрикнул. Она отдернула руку, будто ошпарясь.