Зной прошлого - [45]
Известие о расстреле Ивана и Йовчо застало Моца в родном селе.
— Атанас был дома, — рассказала мне как-то раз его мать, — когда над селом разнеслись плач и стенания матерей казненных. Дом Немцовых был совсем близко от нас. Все было слышно. Мы с мужем долго не могли решить, как поступить. Попытаться скрыть скорбную весть от Атанаса — так он и сам, возможно, уже все понял. Направилась я к тайнику. Смотрю: Атанас стоит возле входа в него, поджидает меня, в глазах беспокойство. «Почему плачет тетушка Иванка?» — были первые его слова. Обняла я его, старалась казаться спокойной, а у самой сердце кровью обливалось. Ведь это несчастье могло в любой момент постучаться и в наш дом. Рассказала Атанасу, что Ивана казнили в Сливене, а Йовчо расстреляли в Елхово перед строем солдат. Выслушав все, он стремительно вскочил на ноги: «Неужели посмели?» Глаза его расширились, лицо побледнело как полотно. Иван и Йовчо были его друзьями с самого детства. Вместе росли, вместе учились… Стояла я рядом с сыном, говорила ему о чем-то, пытаясь отвлечь, но он больше ни слова не произнес. Решили мы не оставлять его одного. Когда отец, когда старшая моя дочь Мария — все время старались, чтобы возле него кто-то был. Хотели увезти его в другое село, но он тогда еще не совсем оправился от воспаления легких…
— Все так и было, как мама рассказала, — подтвердила Мария. — Узнав о казни друзей, брат замкнулся в себе. Не помню точно, но мне кажется, что это продолжалось несколько недель. Время от времени он что-то шептал, словно бы декламировал. Рассказывала ему о сельских новостях, о событиях на фронтах, о том, что говорят о процессе над членами окружного комитета. Слушал он меня или нет — не знаю, но сам ничего не говорил и ни о чем не опрашивал. В эти дни мы узнали, что в Бургасской тюрьме был повешен Гочо Иванов, а Михаил Дойчев был приговорен к пожизненному заключению. Вновь мы встревожились: как воспримет тяжелую новость Атанас? Наконец мама рассказала ему обо всем… Прошло несколько дней. Как-то утром я спустилась в тайник. «Сестричка, — встретил он меня, — послушай и скажи, хорошо или нет» — и принялся читать:
Он так пламенно декламировал, что ни разу даже не взглянул на меня, и казалось, вообще забыл о моем присутствии. Я слушала его, смущенная и потрясенная, из моих глаз текли слезы боли и радости, я вновь видела брата таким, каким он был прежде. Когда Атанас закончил читать, я выхватила у него из рук листки и бросилась к дому. Еще в дверях я закричала: «Брат выздоровел, брат поправился!» Мама прочитала стихотворение и сразу же пошла к Атанасу…
— Кажется, в тот же день, — рассказала мне Иванка, сестра Йовчо Желева, — Манчев прислал мне написанное им стихотворение «Товарищам», посвященное памяти Гочо, Ивана и Йовчо. Под стихотворением имелась приписка: «Поется на мелодию советской песни „Расстрел коммунаров“». Стихотворение, явившееся первым значительным признанием вклада погибших в борьбу за свободу, в том числе и моего брата, внесло хоть какое-то успокоение в наш дом. Каждый вечер мы собирались все вместе — отец и мать, брат Иван и моя сестра, — читали и перечитывали стихотворение, тихонько напевали его и не могли сдержать слез. Вскоре полиция арестовала и меня. Листки со стихотворением были тогда у меня, спрятать их было негде, и я проглотила их, чтобы они не попали в руки фашистам…
— Расстрел Йовчо Желева и Ивана Немцова, — поделился бай Георгий, — еще сильнее сплотил наши ряды, так что отпала всякая необходимость убеждать и агитировать людей. Их подвиг превратился в наше знамя, а стихотворение Манчева — в страстный призыв к борьбе против фашистского режима. Пример мужества и верности павших борцов и посвященная им песня превратились в грозное оружие…
И вот Атанас Манчев в очередном тайнике, на этот раз под заботливой опекой тетушки Кали — матери его друга Ивана Ченгелиева. Прошлой ночью второй раз в этом году увидела тетушка Каля сына в родном доме. Радостно забилось материнское сердце, но, вместо того чтобы обнять и расцеловать сына, тетушка Каля, лишь на миг опустив голову на плечо Ивану, встревоженно спросила:
— Не видел ли вас кто-нибудь?
— Да ты, никак, не привыкла еще, мама? — в свою очередь спросил Иван и улыбнулся.
— Ко всему уже я притерпелась, — вздохнула тетушка Каля и, обернувшись к незнакомому ей гостю, которого сын назвал Моцем, спросила: — А у тебя есть мать?
— Есть, — ответил тот. — Такая же молодая, веселая и сердечная, как и вы.
— Давно она не видела тебя?
— С марта, — ответил Моц и задумался. — Еще немного потерпите, конец уже близок.
— Если б я могла превратиться в птицу, — продолжила тетушка Каля, — полетела бы сейчас к ней и сказала, чтобы не беспокоилась она о тебе и заснула спокойно, потому что каждая мать тревожится о детях своих… Пойду приготовлю что-нибудь перекусить, а вы переоденьтесь пока, чтобы ваша одежда к утру просохла.
Утром, увидев сохнувшую во дворе простиранную одежду, заглянула в дом Ченгелиевых Мара, сестра Ивана, которая заботилась о нем все те годы, что он жил в Софии. Встретив во дворе мать, она испуганно спросила:
Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.
Книга рассказывает о судьбах кораблей и моряков германского флота в период Второй Мировой войны. Каждая глава посвящена известному эпизоду морской войны — атака Гюнтера Прина, рейд «Адмирала Шпее», недолгая боевая карьера «Бисмарка», действия вспомогательных крейсеров и т. д. Стиль изложения — документально-художественный. Автор явно симпатизирует немецкому флоту.
Аннотация издательства: Предыдущие книги Д. Ортенберга "Время не властно" и "Это останется навсегда" были с интересом встречены читателем. На сей раз это не портреты писателей, а целостный рассказ о сорок первом годе, ведущийся как бы сквозь призму центральной военной газеты "Красная звезда", главным редактором которой Д. Ортенберг был во время войны. Перечитывая подшивки "Красной звезды", автор вспоминает, как создавался тот или иной материал, как формировался редакционный коллектив, показывает напряженный драматизм событий и нарастающую мощь народа и армии.
Аннотация издательства: Эта книга, выходящая в год 40-летия Победы над фашизмом, посвящена героическим страницам истории Болгарии… Костадин Кюлюмов, ветеран антифашистской борьбы, автор многочисленных произведений о второй мировой войне, лауреат Димитровской премии, в одном из наиболее популярных своих произведений создает героический образ молодого болгарского партизана.
Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.