Зной - [74]

– Ты уже кормил сегодня Лусинду?

– Думаю, ей нужно посидеть на диете – вчера, на твоем дне рождения, она объелась пирожных – с утра стонет.

– Бедное животное! Представляешь, как ей тоскливо без своей Африки?

– Да… Впрочем, скоро ей предстоит увидеться с одним из старых знакомых. Я хочу пригласить на нашу свадьбу Мубакара.

– Отличная идея! Только как он оставит свою выставку? Ведь его поделки имеют в Нью-Йорке такой успех! О нем писали все газеты.

– Я думаю, он не откажется навестить нас… – Дотянувшись до Арабеллы, Дэн взял ее за руку. – А ты еще не передумала выходить за меня замуж?

– И не надейся! – смеясь, она освободилась и убежала из спальни.

А через несколько минут перед глазами Дэна возникло видение – в окно спальни, раздвинув разросшийся вереск, заглядывала Арабелла: ее черты скрывал утренний осенний туман и еще что-то снежно-лиловое, легким облаком клубившееся у лица.

– Неужели готово?

Он выскочил из постели и подлетел к окну – плавно оттолкнув от себя ставни, Арабелла протягивала к нему руки в прозрачных перчатках…

Это платье… Они что-то скрывали от него, запираясь в одной из комнат – мать Дэна выходила оттуда в фартуке, утыканном булавками, а Арабелла выбегала, обмотанная нитками и портновским сантиметром. Время от времени он предлагал Арабелле съездить в Лондон и выбрать себе платье к венчанию, до которого оставалось все меньше времени – но она отнекивалась, делая вид, что ей это не интересно. Или просто загадочно улыбалась.

Его мать уже давно ничего не шила – с тех пор, как отец не вернулся из своей экспедиции. Какого труда Дэну стоило скрыть от нее то, что он, ее сын, тоже изучает этнографию, а вовсе не староанглийскую литературу! И объяснить, почему он, приехав на первые большие каникулы в Труро, вдруг куда-то исчез, невнятно оправдав это желанием повеселиться с друзьями на южном побережье Корнуолла, а заодно и помочь одному из приятелей подготовиться к переэкзаменовке по староанглийскому языку.

Он прислал ей письмо – в их семье было заведено обмениваться письмами, даже живя в соседних комнатах. Только письмо было почему-то написано на старинной почтовой бумаге, которая хранилась в кабинете отца… Если бы миссис Хэшебай не знала, что Дэн кочует по Корнуоллу, она бы подумала, что он написал это письмо, сидя за отцовским столом!

Дэн вернулся через месяц, похудевший и возмужавший. И не один, а с невестой. На плече у нее сидела маленькая обезьянка, которая тут же перепрыгнула на руки к миссис Хэшебай. Мать Дэна не сразу узнала в невесте сына модную писательницу Арабеллу Пенлайон. А за день до их появления в Труро она, смотря по телевизору новости, не поверила своим глазам: ее Дэн стал одним из номинантов ежегодной премии, присуждаемой молодым ученым за мужество, проявленное при проведении научных исследований… Дэн Хэшебай проявил это мужество в экспедиции, сделавшей серьезные открытия в этнографии Африки. Вручение премии состоится через месяц.

…И вот теперь до свадьбы осталось несколько дней, и Арабелла стоит под окном ее сына в платье, сшитом ею, миссис Хэшебай… Она думала, что невеста выглядит не старше ее сына, а даже, пожалуй, младше его. И в чем тут дело – то ли он стал взрослым мужчиной, то ли Арабелла изменилась с ним рядом? И как она не похожа теперь на ту Арабеллу Пенлайон, которая дерзко и самоуверенно смотрела со страниц газет и журналов и заставляла краснеть ее, пятидесятилетнюю женщину, говоря с телеэкрана о таких вещах, о которых миссис Хэшебай не могла без смущения даже думать.

Она отошла от окна столовой и, закутавшись в шаль, села в стоявшее у камина глубокое кресло. Да, она уже не избегает соседок, а вчера даже принимала у себя в доме журналиста, который, угощаясь ее пирогами, расспрашивал, с каких лет сын известного ученого Эдварда Хэшебая стал интересоваться этнографией.

Дэн все-таки пошел по стопам отца, и она, его мать, уже ничего не сможет изменить. Ее извечный страх за мужа, со временем обернувшийся желанием уберечь хотя бы сына, должен превратиться теперь в мужество…

Миссис Хэшебай протянула руку и взяла со стола книгу – маленький томик, еще пахнущий типографией. Она нащупала пальцами кончик закладки и открыла то место, на котором остановилась вчера.

«Вернувшись в комнату, Алина увидела, что на ковре белеет не замеченный ею конверт.

„Я не могу стать одним из ваших цветов, – прочитала она, распечатав его. – Вчера, разыскивая вас, я учился у них искренности и понял, что хочу растоптать, уничтожить ваш сад, чтобы удовлетворить свою ревность.

Ваш прекрасный мир ненавистен мне потому, что в нем нет для меня места… И я ухожу".

Она беспомощно оглянулась по сторонам, не понимая, что же ей делать дальше».

В дверь постучали. Миссис Хэшебай, стеснявшаяся читать книги Арабеллы в ее присутствии, закрыла томик и спрятала его под шалью.

Но раньше, чем она ответила «войдите», дверь в гостиную отворилась и в комнату вбежала Лусинда, неся в лапах небольшой несессер Арабеллы.

«Ах ты, негодница!» – миссис Хэшебай шутя шлепнула обезьянку, которая, несмотря ни на какие угрозы и запреты, умудрялась находить и таскать по всему дому вещи, привезенные Арабеллой и Дэном из Африки. Видимо, они действительно «пахли для нее родиной», как объяснял это Дэн.