Знающий не говорит - [467]

– Мне нужен мастер Ириен, – поторопился с ответом Шон.

Прозвание «хмырь» ему не особенно пришлось по вкусу.

– Подожди снаружи. Я сейчас занят, – не терпящим возражения тоном приказал кузнец. – Итан, чего остановился? Давай, продолжай работать.

Шон послушно вышел. Оставаться в кузне с непривычки казалось смерти подобно. Он перевел дух и заметил, что за ним наблюдает женщина. Высокая, лет тридцати с небольшим, стройная и смуглая от загара. Руки ее были в муке, и она спешно вытерла их о фартук.

– Доброго вам дня, сударыня, – вежливо окликнул ее Шон. – Я приехал с заказом для мастера Ириена. Вот жду, пока он освободится.

– Пить хотите? – спросила женщина.

Шон обрадованно кивнул. Ему зверски хотелось пить, и когда женщина принесла кружку холодной воды, он с восторгом припал к ней и жадно пил, пока не переполовинил изрядного размера сосуд. А еще он заметил, что руки у переселенки не по-крестьянски тонкие, а на запястье браслет несказанной красоты. Серебряное кружево вперемешку с золотистым поделочным камнем – не самое типичное украшение женщин приграничья. Совсем не простая дама, ох и не простая. Ладони мозолистые, шею держит высоко и кланяться не привыкла, волосы вяжет узлом, а не заплетает в косу или прячет под покров, украшения носит графиням под стать, а юбка рваная, рубашка застиранная. Угадай, кто такая?

– Спасибо, сударыня. Вы так добры.

Шон гадать не стал, а повел себя сразу, как с благородной дамой. Так-то оно вернее.

– Шэсс! Тесто подходит! Где ты там?

Это совсем молоденькая девчонка, едва только вступившая в пору женственности, лет четырнадцати, выскочила на порог и, увидав гостя, едва не свалилась с крыльца.

– Так чо?

– Иду.

Шэсс ушла в дом к подошедшему тесту, а малолетка уставилась на Шона круглыми любопытными голубыми глазами. Колдун не придумал ничего лучше, кроме как улыбнуться, и тем самым поверг деревенскую в смущение и пунцовость от голых пяток до корней светлых, чуть вьющихся у висков волос. Шон привык к такой реакции. Все местные барышни подходящего возраста только тем и занимались, что глазели и краснели. Просто напасть какая-то.

– Ну так и чего тебе понадобилось, человече? – раз дался голос за спиной колдуна.

Да так неожиданно, что Шон чуть не подпрыгнул на месте.

Не соврала тэннри с хутора. Кузнец и в самом деле был эльфом. Не полукровкой, не квартероном, а чистокровным сидхи. Он вытер потное лицо платком, снятым с головы, и Шону стали видны аккуратные заостренные уши и длинные волосы, собранные в хвост. Эльф взирал на пришельца с невозмутимым спокойствием, чуть щуря удивительно светлые глаза цвета весеннего льда или расплавленного серебра. Под этим хладным взором Шон слегка стушевался, но потом все же сумел связно объяснить кто он такой, цель своего приезда и необычайную срочность исполнения заказа.

– Маг, говоришь? Ну-ну, – покачал эльф-кузнец головой. – Мы в Низинах тоже слышали про упыря.

– Ага! – подтвердил колченогий подмастерье. – Вчерась только Грат сказывал, что в Выселках страховидла девку задрала.

Одна нога у парня выглядела нормальной, а вторая усохла в длину почти на ладонь. Итан-Хромоножка при ходьбе раскачивался из стороны в сторону, как пьяный матрос, и было видно, что каждое движение доставляет ему сплошные страдания. Глаза у Итана точь-в-точь как у сестрицы – блестящие и голубые.

– Ладно, колдун, будет тебе нож, – кивнул эльф и, заслонив глаза рукой, посмотрел куда-то за спину Шону.

На его запястье красовался точно такой же роскошный браслет, как и у женщины, с поправкой лишь на мужской узор. Шон не сразу поверил собственным глазам. Эти двое были мужем и женой. Вот так чудеса.

– Устраивай своего коня. У нас слуг тут нет. И заходи в дом, Шон. Будем ужинать, – сказал попросту кузнец. – Ночевать будешь у нас, а с утра займемся твоим оружием.

Эльф-кузнец стянул через голову насквозь пропотевшую рубаху и нагнулся, чтобы женщина – его жена, полила на спину из кувшина. Вода текла между лопаток по цветному рисунку в виде плетущейся лозы, выполненному с таким мастерством, что резные листочки казались живыми на гладкой коже. Эльф фыркал от удовольствия, а женщина смеялась. И никого они вокруг не замечали, до конца поглощенные только собой, своей веселой перебранкой. У Шэсс наготове было жесткое полотенце и чистая рубашка, она помогла справиться с завязками на рукавах, обняла и прижалась щекой к груди мужа, будто прислушиваясь к биению его сердца. А он в свою очередь обхватил ее стан ладонями. Эти двое так любили друг друга, что Шону стало завидно. Станут ли его когда-нибудь любить так же? Будет ли за что его любить? У колдунов, как известно, нет проблем только с магией, а во всем остальном они такие же люди. Шон был еще молод и не допускал мысли о том, что судьба обделит его любовью и радостью, но до сих пор как-то смутно представлял себе, как они – любовь и радость, выглядят вместе. Теперь вот увидел. Шон аккуратно кашлянул, но ни эльф, ни его жена внимания на него не обратили.

Сестра подмастерья споро накрыла квадратный толстоногий стол, усадив гостя-клиента на почетное место возле печки. Напротив колдуна устроился эльф, хромоногий Итан – по левую руку, а женщины – по правую. Из изысков на ужин имелся пирог с куриным мясом, пышный и пряный, а в остальном – сама простота: овечий сыр, молоко, зелень, каша и холодный отвар из лесных ягод. Сразу видно, что порядками здесь заправляет эльф. Шон из книг знал, что в Фэйре испокон веков едят очень просто, никаких деликатесов не придумывают, и, как утверждают очевидцы, даже эльфийский король Иланд не брезгует обычной пшенной кашей с куском ржаного хлеба. Впрочем, здесь, на самом краю обжитых людьми земель, негде было взяться разносолам и искусным поварам с соусами и подливками. Прожив год в Твердыне, Шон уже успел заглянуть голоду в глаза и привыкнуть к простой еде и скудному рациону крепости. Поэтому угощение в доме кузнеца колдун уплетал за обе щеки. Пирог получился особенно сочный и нежный, тесто пропеклось в самую меру. Мужчины, целый день тяжело и много трудившиеся, молча уничтожали съестное, не отвлекаясь на разговоры. Шон изредка поглядывал на Шэсс, пытаясь угадать ее происхождение. С одной стороны, на ноблеску не тянет – не видно породы, а с другой, образована не хуже жрицы и держать себя умеет. Девчонка во всем равнялась на хозяйку, старалась держаться чинно, не чавкала, не икала и не мяла хлеб в пальцах. Но от ее жарких призывных взглядов Шону становилось весело, и он отчаянным усилием воли сдерживал рвущийся на волю смешок.