Знай, что я люблю тебя - [44]

Открыв дверь, он увидел огромные заплаканные глаза. Девушка смотрела на Сантиаго как на призрака. «Ты сукин сын!» — сказала она, стоя перед ним в дверном проеме. Сан-Роман не понял, что с ней произошло, и недоуменно показал ей книги: «Это твое. Я не хочу, чтобы моя женщина была такой же невеждой, как я!» Монтсе вздрогнула, потом схватила его за руку и буквально втащила внутрь: «Входи быстрее, мы должны успеть позавтракать, пока не пришла Мари Круз».

Звук поворачивающегося в замке ключа они услышали, когда подогревали молоко на кухне. Монтсе насторожилась, вскинув голову, как охотничья собака. Сердце Сантиаго замерло. «Это служанка?» «Да, — ответила девушка, стараясь говорить шепотом. — Но еще слишком рано. Еще только девять». У них не было времени, чтобы скрыться. На кухне появилась Мари Круз, взмокшая и держащая в руках большую корзину, полную продуктов. Она застыла на пороге, неотрывно глядя на Сантиаго. «Знакомься, это Сантиаго, мой однокурсник. Мы вместе учимся в академии. Он зашел за мной утром, потому что мы ездим на одном автобусе». Мари Круз опустила свою ношу рядом со столом и ничего не ответила. Потом вышла из кухни. «Не прошло! — скептически заметил парень. — Да наплевать. Она ничего никому не расскажет, поверь мне». Когда Монтсе вышла, чтобы привести себя в порядок, служанка неожиданно вернулась. Казалось, она поджидала за дверью. «А ведь я тебя знаю!» — угрожающе заявила она. «Откуда? Я здесь впервые.» — «Здесь-то да, но я видела тебя в другом квартале». У Сантиаго перехватило дыхание, он был не в силах поднять взгляд. «Ты ведь внук Куливерде?» У парня мелькнула мысль немедленно бежать отсюда что есть сил, но что-то приковало его к месту. «Ты сын Маравильяс из лавки!» — «Ладно, ладно. Я понятия не имею, о ком вы». Мари Круз решительно встала в дверях, уперев руки в бока: «Слушай сюда, дружок! Не знаю, что тебе здесь надо, хотя и догадываюсь. Если ты прикидываешь, куда бы пристроить своего маленького дружка, то ищи себе простушек в другом месте! Это приличный дом. Будешь еще здесь вертеться, я сообщу кому следует. Лучше иди помогай матери, ей это не помешает!» Мари Круз замолчала, услышав легкие шаги Монтсе в коридоре за своей спиной. Девушка взяла книги и папку со стола и жестом попросила Сантиаго следовать за ней. Она попрощалась с домработницей. «До свиданья, сеньорита. Обедать сегодня опять не придете?» — «Не приду. Я поем у Нурии».

Доктор Камбра резко очнулась от воспоминаний, когда в подъезде неожиданно зажегся свет. Она подняла голову и открыла глаза. К ней подбежала пожилая женщина с взволнованным лицом.

— С вами все в порядке, сеньора?

Монтсеррат Камбра поднялась на ноги и постаралась сделать вид, будто все нормально.

— Да, спасибо. Все хорошо. Просто я жду кое-кого.

Старушка начала с трудом подниматься по лестнице, кряхтя и цепляясь за перила. По тому, как та дышала, Монтсе поняла, что она страдает от астмы.

Тем временем ее собственная дурнота куда-то испарилась. Хоть она и помнила, на каком этаже живет Аяч Бачир, все же еще раз заглянула в бумажку, чтобы лишний раз удостовериться, что не перепутала адрес.

Африканец оказался худым человеком с рублеными чертами лица и очень темной кожей. Волосы его были коротко пострижены, на лице отросла двухдневная щетина. Навскидку ему можно было дать лет двадцати пять. Одет он был просто — в джинсы и поношенный шерстяной свитер. Он вяло протянул Монтсе руку, практически не пожав ее, потом пригласил войти. Он обитал в скромном жилище с растрескавшимися полами и голыми стенами. Они вошли в большую полупустую гостиную. Кресло, два стула, низенький столик, обшарпанная «стенка» производства примерно семидесятых и старая лампа составляли все ее убранство. Пол покрывал огромный цветастый ковер. Из комнаты вела дверь на небольшой балкончик. Штор на окне не было. Набор мебели производил впечатление случайного, как будто собранного отовсюду с миру по нитке. Шкафы, составлявшие стенку, зияли пустотой. В центре комнаты стоял небольшой примус и поднос с заварочным чайником и хрустальными стаканчиками. Когда они вошли, у окна стоял молодой человек и задумчиво смотрел на улицу. Он был моложе Аяча и еще более худ. Он представился, но так тихо, что Монтсе не разобрала имени. Она села в кресло, а Аяч Бачир опустился на стул. Парень устроился на ковре и без лишних слов зажег примус, чтобы заварить чай. С самой первой минуты своей в этом доме Монтсе слышала непрекращающийся отчаянный детский плач. Вроде бы он доносился из-за двери.

После обмена вежливыми фразами Монтсеррат Камбра достала фотографию. Африканец долго смотрел на нее не мигая. Потом протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до бумаги, словно пытаясь прикоснуться к тени своей погибшей жены. Монтсе молчала, прекрасно понимая его чувства. Она не знала, с чего начать.

— Видите ли, я не все рассказала вам по телефону. Меня интересует эта фотография. Но откровенно говоря, я не знаю, как лучше сказать…

Аяч изумленно поднял глаза. Парень на ковре продолжал возиться с примусом, совершенно не обращая внимания на их разговор.