Знание-сила, 2009 № 09 (987) - [60]

В клубе «Феномен человека». 1989 г. Г. Фрид, М. Лесс, А. Мень

Постановка монооперы Г. Фрида «Письма ван Гога»

Творить музыку — это, в известном смысле, творить детей.

Фридрих Ницше

Вопрос, который меня не оставляет в покое вот уже много лет, звучит так: дано ли человеку увидеть музыку или услышать живопись? Другими словами, одни ли и те же клетки мозга ведут руку композитора и художника?

Казалось бы, ответ должен быть отрицательным. Картина статична — это застывшее мгновение. Музыка, наоборот, живет лишь в развитии, в динамике, во времени. Живописец говорит со зрителем непосредственно, композитору же всегда необходим исполнитель его замыслов, который неизбежно вносит в них свою индивидуальность. Художник, пусть даже подсознательно, исходит из некоей реально существующей в природе модели, музыкант творит в мире чистых абстракций. Мелодия и линия, звук и цвет — почти антиподы. Но от Дома художника, где звучала музыка Фрида, до Дома композиторов, где висели его картины, не более десяти минут пешком.

Сам он историю своего приобщения к миру изобразительного искусства излагает эпически просто. В начале шестидесятых годов Григорий Самуилович отправился в круиз вдоль Европы на корабле, где кроме скучных композиторов были жизнерадостные художники, скульпторы и архитекторы, которые постоянно стремились запечатлеть окружающие красоты. Фрид стал следовать их примеру, и у него, по общему мнению профессионалов, получалось. Вернувшись домой, он продолжил завязавшиеся на корабле знакомства, стал ходить в мастерские художников, и однажды один из них, Симкин, всучил ему кисть и краски и велел писать свой портрет. Когда работа была окончена, в студию заглянул их общий знакомый, тоже художник, Никонов. «Так вот как ты теперь пишешь! — порадовался он за своего друга Симкина, потерявшего на войне руку, но оставшегося твердым реалистом. — Наконец-то освоил современную манеру. Отличный автопортрет!» Бывший фронтовик простил будущему художнику этот эпизод, более того, познакомил его с Виктором Марковичем Мидлером, которому в то время исполнилось 85 лет и ему, полуслепому, не нужна уже была его мастерская. Так у Фрида появились сразу и новое любимое дело, и условия для того, чтобы им заниматься.

История выглядела бы более правдоподобной, если бы в одной из своих книг Григорий Фрид не рассказал о своем путешествии на Ямал и там не шла речь о множестве зарисовок, выполненных им в далеком теперь уже 1938 году на Крайнем Севере. Видимо, талант художника был дан Фриду при рождении, просто он почти не пользовался им долгие годы. Тем самым случившееся с ним ответа на поставленный вопрос не дает. В самом деле, многообразно одаренных людей (Фрид, например, как уже упоминалось, ко всему прочему еще и литератор, выпустивший не одну книгу) на Земле не так уж мало, но ведь отсюда вовсе не следует, что всякий музыкант может стать художником или любой живописец превратится в композитора. Это — в исполнении на барабане.

Та же мысль в переложении для скрипки: что есть особого, неповторимого в человеке, которому мир искусства открыт на всем своем протяжении — от неслышной дрожи струны до неуловимого запаха краски?

Из интервью, данного Г. Фридом к своему 90-летию:

Я никогда не был профессиональным художником. Свои занятия считаю любительством, так как работаю нерегулярно, но тем не менее участвовал в разных выставках — в Литве, в Израиле. Были и персональные: в Московском доме композиторов; в 2000 году прошла большая выставка моих работ в Музее музыкальной культуры имени Глинки; этой весной — по инициативе спикера верхней палаты Думы Сергея Миронова — мои картины выставлялись в резиденции Российской партии жизни. Сейчас я мало работаю, так как занятия живописью — весьма трудоемкая вещь.

А поскольку увлекся литературой, то бедная живопись была принесена в жертву… Но надеюсь, что возьму кисть и буду продолжать писать.

Не думаю, что он сразу же, без раздумий согласится с таким утверждением, но, по моему убеждению, сам Григорий Самуилович Фрид вот уже почти полвека каждый четверг стремится найти ответ на этот вопрос, притом не умозрительно, а чисто практическим образом: начиная с 1965 года он — бессменный председатель созданного им самим Московского молодежного музыкального клуба, самого известного, самого старого, самого необычного из всех, что я знаю.

Люди обычно слишком уважают музыку.

А им бы следовало просто любить ее.

Игорь Стравинский

Незрелая любовь говорит: «Я люблю тебя потому, что ты мне нужен». Зрелая же говорит: «Ты мне нужен потому, что я люблю тебя». Фрид прошел обе эти стадии — он любит свой клуб просто потому, что он его любит.

Почти полвека каждую неделю, почти без единого пропуска, в одно и  то же место, в одно и то же время по четвергам приходят несколько сотен людей, состав которых постоянно обновляется, хотя ядро остается прежним. По одному лишь этому именовать детище Фрида «молодежным» сегодня было бы рискованно. Впрочем, слово «музыкальный» в его названии тоже условно — проблемы обсуждаются самые разные, скажем, темой 700-го, юбилейного заседания была «Художник и власть». «Московский» — пожалуй, да, хотя и из других городов тоже бывает немало людей. Но уж, во всяком случае, не «клуб». Храм, исповедальня, убежище, ристалище — все что угодно, но только не место, куда приходят вечером после работы бездумно развлечься: посмотреть самодеятельность или поиграть на бильярде.