Знание-сила, 2009 № 02 (980) - [29]

Однако даже в Европе доля «органической» продукции составляет ныне всего около 4 % продовольственного рынка — несмотря на высокий интерес потребителей. Причина проста: «органическое» сельское хозяйство дорого и непроизводительно. Если минеральные удобрения еще можно заменить навозом и компостом, то защитить урожай от болезней, вредителей и сорняков без применения химии гораздо сложнее. Выход продукции с гектара «органической» плантации оказывается в разы ниже, чем с обычной. А ее себестоимость — во столько же (или даже больше — «органические» хозяйства требуют куда больше ручного труда и агротехнических операций) раз выше.

Тем не менее европейские правительства и неправительственные организации склонили немало фермеров — своих и чужих — к переходу на «органику». И если для Европы, которой давно некуда девать свое продовольствие, такая политика означает лишь некоторые дополнительные расходы, то для Африки она обернулась катастрофой. Без удобрений, без средств защиты местные «традиционные» (читай: низкопродуктивные) сорта оказались неспособны обеспечить даже сохранение душевого производства продовольствия. (Поддавшиеся на уговоры фермеры, кстати, тоже ничего не выиграли: слой потребителей, готовых ради престижа переплачивать за еду в пять-шесть раз, в Африке ничтожно мал, а на европейский рынок африканским производителям по-прежнему хода нет.) По словам профессора Кинга, ежегодно от недостаточной и недоброкачественной пищи умирают около 700 тысяч африканцев — и многих из них можно было бы спасти, если бы не эта «благочестивая, но непоправимо ложная доктрина». Уже существующие современные сорта (в том числе трансгенные) по расчетам позволяют увеличить производство продовольствия на континенте в 7 — 10 раз.

А что же окружающая среда? Да, с «органических» полей не летят ядохимикаты, не смываются в реки и озера смертоносные удобрения. Но низкая урожайность означает, что для производства того же объема продукции (а по этому показателю Африке отступать некуда) потребуются в несколько раз большие площади. Которые можно взять только у дикой природы и которые через несколько лет будут буквально пущены на ветер — многократное рыхление (единственный в «органическом» земледелии способ борьбы с сорняками и засухой) неизбежно усилит эрозию. Неудивительно, что годы активного внедрения «органической» идеологии в Африке совпали с годами массового наступления сельскохозяйственных угодий на природные ландшафты, сопровождавшегося деградацией земель. Именование этого экоцида «экологически безопасным сельским хозяйством» напоминает знаменитые лозунги из орвелловского «1984-го»: «мир — это война», «любовь — это ненависть» и так далее.

БИОЛОГИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ

Гости и хозяева

Ал Бухбиндер

Не так давно в журнале Science появилась публикация, которая тотчас привлекла к себе широкое внимание специалистов. Авторы статьи, британские эпидемиологи Майкл Бутс и Майкл Милор из Шеффилдского университета, излагали в ней результаты своих экспериментов с вирусами. Бутс и Милор изучали поведение определенного вида вирусов в зависимости от поведения личинок, в которых эти вирусы поселяются.

Эксперимент выглядел следующим образом. Большое количество личинок было размещено по двум ящикам. В каждом ящике была насыпана та пища, которой питаются личинки (некий личиночий «комбикорм»), так что личинки могли передвигаться по ящику в поисках самых вкусных кусочков. Но в первом ящике пища была в таком состоянии (почти сухая), что передвижение личинок происходило свободно и они непрерывно перемещались по ящику, меняя свое местоположение и встречаясь друг с другом. Во втором же ящике к пище была добавлена вода, что сделало смесь вязкой, так что личинки двигались в ней с трудом и практически все время оставались на месте, в небольших по численности колониях, контактируя только со своими непосредственными соседями по колонии.

Несколько личинок в каждом ящике было заранее заражено вирусами одного и того же вида, с одинаковыми свойствами — прежде всего с одинаковой инфекционностью. Эта инфекционность определялась еще до опыта, по той скорости, с которой вирусы заражали какое-то определенное число здоровых и способных свободно контактировать личинок. В ходе контакта двух личинок — уже зараженной и еще не зараженной — вирус получал возможность перейти с одной на другую.

Вероятность, с которой происходил такой переход при каждом контакте, характеризовала меру инфекционности данной разновидности вирусов. Затем начался собственно эксперимент: личинки в каждом ящике были предоставлены сами себе, а по прошествии 40 недель (время, достаточное для смены многих поколений вирусов) их извлекли из ящиков, выделили из каждой группы личинок их вирусы и эти «вирусы из первого ящика» и «вирусы из второго ящика» опять проверили на инфекционность. Рассуждение, стоявшее за экспериментом, было таково. Выживание существ любого вида, в том числе и вирусов, требует, чтобы особи этого вида размножались максимально быстро, то есть как можно более широко распространяли свои гены. Однако стратегия, ведущая к такому успеху, не может быть какой-то раз навсегда заданной — ведь условия в окружающей среде меняются, и оптимальная стратегия должна зависеть от этих условий.