Знание-сила, 2008 № 08 (974) - [26]

Чего, однако, не могли представить себе ни Чаадаев, ни Никитенко, это непроходимую геополитическую тупость базилевсов, в особенности в последние века империи. Конечно, приходилось им воевать и с арабами, и с персами. Но главную угрозу они — за единственным исключением Михаила VIII — неизменно, до самых последних десятилетий, усматривали в «латинском» Западе. Гроза между тем надвигалась, правы школьные учебники, именно с Востока. Начиналось второе нашествие варваров, и на этот раз путь его проходил через Византию.

Уже в 1300 году — за полтора столетия до гибели империи! — оттоманские турки отняли у нее большую часть Малой Азии. А для Византии означало это, между прочим, примерно то же самое, как если бы у России отняли Сибирь. Из великой евразийской державы она вдруг превратилась в «геополитического карлика», как презрительно именуют сегодяшние национал-патриоты восточно-европейских соседей России. Впрочем, в фильме отца Тихона нет ни слова об этом катастрофическом событии. Читатель, я думаю, догадался, почему.

Так или иначе, отвоевать Малую Азию базилевсы не смогли. Еще очевиднее стала угроза с Востока в 1352 году, когда турки переправились через Дарданеллы в Европу и уже два года спустя захватили Галлиполи, а еще через семь лет Адрианополь. Смертельные оттоманские клещи сомкнулись вокруг Константинополя. И судьба его могла быть решена еще тогда — за много десятилетий до конца — если бы турки, словно играя с византийцами в кошки-мышки, не решили сначала завоевать Балканы.

В 1389 году они разгромили на Косовом поле сербов, три года спустя завоевали Македонию и еще через четыре года Болгарию. Турция стремительно вырастала в европейскую сверхдержаву. Трудно представить себе, чтобы сдержать ее натиск в XV веке смогла даже объединенная Европа. Во всяком случае, не сумела она защитить не только православный Константинополь, но и католический Будапешт, и два общеевропейских ополчения, посланных Папой на выручку Константинополя, были уничтожены турецкими янычарами.

Но ведь до 1362 года у турок даже и янычарского корпуса не было. Короче говоря, в начале XIV века, вот когда следовало думать об угрозе с Востока. Тогда и нужно было создавать единый фронт с Европой, развивая успех первого из Палеологов — Михаила VIII. В этом случае можно было бы, по крайней мере, использовать редкую историческую удачу (в 1402 году Тамерлан наголову разгромил турок при Анкаре, заперев Баязида I в железную клетку) и совместными усилиями отбросить оттоманов обратно в Азию.

Увы, византийские вдохновители отца Тихона, уверенные, как и он, в «необъяснимой и генетической ненависти Запада» к православной империи, и думать о едином фронте с Европой не желали. Почти до самого конца борьба с «латинами» была для них важнее выживания своей страны. Очнулись, лишь когда уже было поздно — и помощь Европы ничего больше изменить не могла.

Так и направили они империю к гибели. Таков был последний византийский урок. Право, очень уж надо не любить свое отечество, чтобы навязывать ему полтысячелетия спустя ту же геополитику — и ту же судьбу.

ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ

Петр Ростин

Голландия

Дух маленькой Европы лучше всего выразился в самом маленьком ее народце, жителях приустьевой части Рейна. Их вклад в европейскую культуру непропорционально велик по сравнению с численностью населения или с размерами территории. Как и вклад маленькой Европы в культуру мировую.

Кстати, о территории. Если у Европы ее было мало, то у голландцев не было вовсе. Они всю свою землю создали сами. Они столетиями тратят «национальные усилия» на ее поддержание «на плаву». Иначе она потонет, погрузится в воды Северного моря. Для предотвращения этого с XIII века работают ветряные двигатели, откачивающие грунтовые воды. Сооружаются, поддерживаются и наращиваются дамбы и плотины, защищающие Голландию от паводков Рейна и от сизигийных приливов. Первые случаются два раза в год, вторые — два раза в месяц.

Освободившись от попечительства испанского короля, голландцы создали первую в монархической Европе самопровозглашенную республику. И Тиля Уленшпигеля, веселого и отчаянного борца за свободу, в чье сердце стучал пепел его сожженного испанцами отца.

Хотя за свою независимость голландцы заплатили дорогую цену, они этим не кичились, их протестантизм отнюдь не был фанатичным. Они охотно принимали у себя беглецов из стран, где христианство становилось чересчур нетерпимым. Предоставляли им кров, работу и возможность строить хоть мечеть, хоть синагогу, хоть пагоду.

Голландцы создали прекрасный флот, сочетавший технические достижения Балтийского и Средиземного морей (прямой и косой парус), придумали балласт. Плавали в высоких и в низких широтах. Виллем Баренц открыл Новую Землю и Шпицберген, Виллем Янсзон — Австралию, Абель Тасман — Новую Зеландию и быстрый путь через Индийский океан.

Не только голландские капитаны, но и плантаторы (от plante — сажать растения) превзошли португальских конкистадоров, вытеснив их из Малайского архипелага. И посадили на их место табак из Америки, чай из Китая, кофе из Африки. Заодно научили французов выращивать кофе на Антильских островах. Позднее научились выращивать на Суматре и Яве бразильские каучуконосы. В Южной Африке они построили Капстад (теперь Кейптаун), стали добывать алмазы и навострились превращать их в бриллианты.