Знание-сила, 2008 № 05 (971) - [8]

Несколько лет спустя Кант в работе «Критика практического разума» показал, что развитая личность нуждается только в знании, а не в опеке знания, ибо относительно «цели» и «смысла» она уже обладает внутренним ориентиром — «моральном законом в нас».

Многие вещи, любил повторять Кант, способны возбудить удивление и восхищение, но подлинное уважение вызывает лишь человек, не изменивший чувству должного — иными словами, тот, для кого существует невозможное, кто не делает того, чего нельзя делать, и избирает себя для того, чего нельзя не делать.

Окончательный предметный продукт творчества нередко скрывает от нас, что он был результатом человеческого поступка, личного выбора, который означал отказ от чего-то другого, лишение, внутренний запрет; на первый план в этом продукте выступает игра способностей, усердие, выносливость и т.д.

За царством неопределенностей и альтернатив, в которое вводила «Критика чистого разума», открывалось царство ясности и простоты — самодовлеющий мир личного убеждения. «Критическая философия» требовала осознания ограниченности человеческого знания (а оно ограничено научно достоверным знанием), чтобы освободить место для чисто моральной ориентации, для доверия к безусловным нравственным очевидностям.

Дмитрий Зимин

Наука и нравственность

Д.Б. Зимин — доктор технических наук, создатель компании «Вымпелком», основатель известного фонда «Династия».

Если я не знаю основ нравственности, наука об окружающем мире не принесет мне утешения в тяжкие минуты жизни, а вот основы нравственности утешат и при незнании науки о предметах внешнего мира.

Блез Паскаль

Эти заметки написаны по настойчивой просьбе главного редактора журнала «Знание — сила». Говорю об этом потому, что у меня вряд ли хватило бы желания и нахальства замахиваться на такую тему по собственной инициативе. Тем более что мои представления о нравственности ученых противоречат высказыванию нобелевского лауреата академика В.Л. Гинзбурга — «Нет оснований утверждать, что занятие наукой способствует воспитанию высоких моральных качеств»[* В одном из последующих высказываний В.Л. Гинзбург тем не менее утверждает: «...связь, и притом положительная, между занятием наукой и воспитанием нравственных качеств все же существует.» (Прим. ред.)]. Мне же кажется, что процент безнравственных людей в среде успешных, результативных ученых заметно ниже, чем в других слоях общества. А разница наших оценок вызвана, может быть, тем, что Виталий Лазаревич больше жил в кругу ученых, а я — больше в других слоях общества. А может быть, дело в том, что в кругу людей масштаба Гинзбурга планка нравственности, высоких моральных качеств поднята очень высоко.

Мои попытки показать наличие корреляции между талантом ученого и его нравственностью сведутся к пересказу (с небольшой отсебятиной) мыслей нескольких умных людей, вычитанных в основном, хотя и не только, в книгах В.П. Эфроимсона («Педагогическая генетика», «Родословная альтруизма»; библиотека журнала «Экология и жизнь», 2003 г.), Е.Л. Фейнберга («Эпоха и личность»; Москва, Физматлит, 2003 г.), сборнике воспоминаний о М.Л. Левине. (Михаил Львович Левин. Нижний Новгород, 1998); «Капица, Тамм, Семенов в очерках и письмах». (Вагриус, Москва,1998). (Кстати говоря, до чего же интересны, блестящи эти книги, в особенности три первые. Прочтите, кто не читал. Горячо рекомендую. А воспоминания о М.Л. Левине я перечитываю уже не в первый раз с каким-то щемящим чувством: ведь я же неоднократно раскланивался с М.Л. в 60-х — 70-х годах прошлого уже века в коридорах Радиотехнического института (теперь — имени А.Л. Минца), не сознавая тогда по молодости лет масштаба этой личности.)

Начнем с определений морали и нравственности. Давайте согласимся, может быть, с некоторыми оговорками, с определениями Александра Никонова из его книги «Апгрейд обезьяны» (издательство НЦ ЭНАС, Москва, 2005).

«Мораль — это сумма установившихся в обществе неписаных нормативов поведения, сборник социальных предрассудков. Мораль ближе к слову «приличия». Нравственность определить уже сложнее. Она ближе к такому понятию биологии, как эмпатия; к такому понятию религии, как всепрощение; к такому понятию социальной жизни, как конформизм; к такому понятию психологии, как неконфликтность. Проще говоря, если человек внутренне сочувствует, сопереживает другому человеку и в связи с этим старается не делать другому того, чего не хотел бы себе, если человек внутренне неагрессивен, мудр и потому понимающ — можно сказать, что это нравственный человек».

Главное различие между моралью и нравственностью в том, что мораль всегда предполагает внешний оценивающий объект: социальная мораль — общество, толпу, соседей; религиозная мораль — Бога. А нравственность — это внутренний самоконтроль. Нравственный человек более глубок и сложен, чем моральный. Так же, как автоматически работающий агрегат сложнее ручной машинки, которую приводит в действие чужая воля.

Обратите внимание на связь нравственности со способностью сочувствия, сопереживания другому человеку. Нравственность и альтруизм — близкие родственники.