Условие второе — в социальном поведении и социальных контактах ребенку многое позволено, запреты в основном ограждают его от физических опасностей.
Условие третье — с определенного возраста ребенок может свободно и добровольно общаться с разновозрастными детьми.
Условие четвертое — те, кто занимается обучением ребенка каким-либо навыкам, имеют с ним прочные и устойчивые социальные связи.
Почему все это так для человекообразных обезьян? Потому что, как показали исследования, наиболее богатые интеллектуальные возможности приматов раскрываются в их социальном поведении, которое, видимо, и было той сферой, где исходно формировались их интеллектуальные способности.
В новых условиях развития, видимо, возможны два сценария, дающие на выходе наиболее полноценно сформированный интеллект.
Первый сценарий предполагает, что за счет собственной активности в общении ребенок компенсирует тот недостаток социальных стимулов к развитию, который обычен для нынешней "воспитательной ситуации". При всей обременительности для родителей и воспитателей такого поведения конечный итог подобного развития, видимо, относительно благоприятен не только для формирования интеллектуальных способностей, но и в других отношениях.
Второй сценарий противоположен: интеллектуальные способности развиваются автономно от социальных стимулов во всех случаях, когда это возможно. Коша же социальные стимулы необходимы для развития интеллектуальных способностей, "идут в дело" эпизодические и разнообразные социальные контакты.
По-видимому, у части популяции развитие определенных интеллектуальных способностей происходит "с социальным обеспечением", а у другой части - относительно автономно. Так, из-за разной скорости освоения языка предметные манипуляции девочек обычно происходят при возможности диалога со взрослыми, а предметные манипуляции мальчиков активно развиваются еще до возможности такого диалога. Собственно, в этом и Moiyr заключаться причины тонких различий в стиле предметных манипуляций мужчин и женщин.
В американском исследовании оценка домашней среды учитывала и эмоциональное отношение родителей к ребенку, и их привычку часто и много с ним разговаривать, их склонность избегать отраничений и наказаний, организовывать физическую среду и соблюдать режим, обеспечивать ребенка нужным материалом для И1р. В 3 года (коней предполагаемого нами чувствительного периода), если домашняя среда оценивалась низко, дети с высокой эмоциональностью обнаруживали более низкий IQ, чем дети с низкой эмоциональностью. Если же домашняя среда оценивалась высоко, более высокий IQ обнаруживали дети с высокой эмоциональностью. Уже в 4 года при низкой оценке домашней среды дети с низкой и высокой эмоциональностью практически не отличаются по IQ, а при высокой оценке домашней среды дети с высокой эмоциональностью имеют более высокий IQ. Значит, мало эмоциональные дети развиваются более стабильно, зато у детей с высокой эмоциональностью больше возможностей компенсировать какие-то "слабости", особенно в благоприятной среде.
IQ не должен быть приговором
Из того, что люди с высоким IQ чаше продвигаются "на социальный верх", не следует, конечно, что надо специально с этим бороться. Но еще в меньшей мерс из этого не следует, что отбор для продвижения надо сознательно вести но IQ.
Тест, излюбленный как основание для селекции людей по разным социальным средам, на самом деле измеряет не интеллект как таковой, а лишь устойчивость формирования интеллектуальных способностей. Это значит, что отобранные по высоким показателям дети и взрослые более гарантированно научатся решать предъявленные им стандартные задачи. Между тем "выбракованные" могут со временем догнать и даже значительно обогнать их, если позже сумеют компенсировать некоторую слабость и если решат, что им очень важно справиться со стоящими перед ними проблемами. Гениальные ученые часто демонстрировали невысокий IQ, как и многие американские президенты, которым приходилось решать не очень простые задачи, и они с этим справлялись.
Не следует преуменьшать пластичность интеллекта не только в детстве, но и в более позднем возрасте. Плавно выходящие на плато после совершеннолетия, а затем снижающиеся кривые зависимости IQ от возраста, которые рисует Г. Дж. Айзенк, по его же собственному признанию, во многом — результат метода. О возможности иной динамики говорит хотя бы то, что образование (в том числе высшее, которое продолжается уже после совершеннолетия) заметно повышает IQ, в том числе тогда, когда имеется четкий контроль (например, в близнецовой паре).
Всякое согласие на сегрегацию опасно для общества, в том числе и готовность разделять людей на "умных" и "глупых" в соответствии с тестом, который, в общем, измеряет не совсем это. Не лучше ли подумать: если у ребенка низкий IQ, может, необходимо сменить стиль общения с ним и методы его обучения? Именно для этой цели и может пригодиться тест: чтобы сверять стратегию обучения с его результатами, то есть тестировать не только и не столько детей, сколько методы их обучения.
Автор выражает благодарность В.С. Фридману (Биологический факультет МГУ) за обсуждение поведенческих аспектов проблемы.
