Все эти годы я трудился над биографией российского физика Андрея Сахарова. Его самого больше всего интересовала чистая теоретическая физика: Вселенная, квантовые частицы, – то, без чего вполне можно обойтись в практической жизни. Практическая жизнь, правда, вывела этого человека науки далеко за пределы чистой теории, но мир крупного предпринимательства как будто еще дальше?
Не настолько уж и дальше, обнаружил я, получив электронное письмо с российским обратным адресом – «емелю», как иногда ласковые русофилы называют e-mail. Емеля на экране моего компьютера заговорила чисто русским языком:
«Уважаемый Геннадий!
Не сочтите подобное обращение недопустимой вольностью; я просто не знаю Вашего отчества. У меня недавно оказалась Ваша книга «Андрей Сахаров. Наука и свобода», после прочтения которой возникла потребность высказать уважение и благодарность автору. Хотелось бы встретиться».
И подпись:
Дмитрий Борисович Зимин,
Генеральный директор АО «ВымпелКом»…
Не знаю, что было сильнее, – удовольствие от отклика на книгу или недоумение от подписи. Названия этого акционерного общества я никогда не слышал. И как-то не верилось, что крупные акционеры читают книги такого рода – что для них биография гуманитарного физика, закончившаяся до наступления светлого капиталистического будущего?
Видно, «ВымпелКом» – это что-то не вполне капиталистическое, подумал я, но на всякий случай пошарил в Интернете. И понял, что ничего не знаю о российском капитализме. Дмитрий Зимин оказался одним из крупнейших предпринимателей России, а «ВымпелКом» – ведущей компанией мобильной телефонии, известной под именем «Би Лайн». При этом создатель компании ничем не напоминал «новых русских» из соответствующих анекдотов. Доктор наук, под семьдесят, из которых тридцать лет проработал в одном и том же – Радиотехническом – институте. Разумеется, я захотел узнать, что именно в моей книге понравилось столь квалифицированному читателю, а что не очень.
К этому добавился и профессиональный интерес. Как мне любезно сообщил Интернет, нынешний «олигарх» в советские годы разрабатывал радиотехнику противоракетной обороны. А с этой обороной связан крутой поворот в биографии Андрея Сахарова – именно эта проблема побудила его, разработчика стратегического оружия, выйти из наглухо закрытого военно-научного мира на общественную арену.
При жизни Сахарова противоракетная проблема оставалась глубоко секретной, и поэтому сам он не говорил о конкретной причине своего бунта. Причина обнаружилась лишь после того, как ЦК закрыли, а архив ЦК открыли, – на двадцати страницах рассекреченного сахаровского письма 1967 года. И все же историку полагаться лишь на одно свидетельство неуютно, даже если свидетель » внушает доверие.
Для встречи с необычным моим читателем был еще и резон не столь профессиональный, сколь личный. При всем интересе к истории я слежу и за происходящим в России ныне. Не из патриотизма, а из чистого эгоизма: хочется, чтобы культура, давшая Пушкина, Чайковского и Сахарова, жила и процветала. Ведь это моя родная культура, в ней я вырос и через нее приобщался к другим культурам – от физико-математической до англо-американской. Единственный же способ здоровой жизни культуры – жизнь народа, создавшего эту культуру. И прежде всего, здоровая экономическая жизнь.
«Прежде всего» не потому, что, как меня учили в советской школе, экономическое бытие первично, а все остальное вторично. С особым вниманием я стал смотреть на экономику России под воздействием опыта жизни в капиталистическом Бостоне.
Именно отношение американского общества к ученой братии помирило меня с крупной частной собственностью. Если люди так устроены, что для общественного благополучия в целом необходимо, чтобы имелись в обществе и сверхбогатые люди – с личными самолетами, ничего не имею против.
Почему-то сверхбогачи вместо покупки еще одного самолета – для личного блага – по своей прихоти нередко тратят собственные деньги на искусство и науку – для блага общественного. И это испокон веков, от древнеримского Мецената до Нобеля, Гуггенхайма и им подобных.
Столь же известны были бы в России имена Леденцова и Шанявского, если бы не советский катаклизм отечественной истории. Незадолго до катаклизма на частные средства этих крупных предпринимателей были построены в Москве Научный институт и Народный университет – первый институт, независимый от государства, и первый университет, открытый для всех желающих.
Советская власть заняла университет Шанявского под Высшую партшколу. А институт, построенный на средства Леденцова, как ни странно, уцелел. В этом институте начал свой путь в науке Андрей Сахаров.
Да, советская власть тратила деньги не только на свои личные самолеты, но и на науку. В марте 1946 года главный советский Меценат – товарищ Сталин – по своей прихоти поднял зарплаты научных работников сразу в несколько раз. Что, наука вдруг стала в несколько раз важнее? Физик стал сразу в несколько раз нужнее стране, чем врач и учитель? Или просто верховному предпринимателю срочно потребовалось научное ядерное оружие?
Что же лучше для развития науки – беспрекословная прихоть одного-единственного в стране предпринимателя или несогласованные прихоти разных Нобелей, Гуггенхаймов, леденцовых и шанявских? История, похоже, ответила на этот вопрос.
