Знание-сила, 2001 № 03 (885) - [10]

Почему случилось так, что лишь одну из великих держав Европы, Россию, потрясли катаклизмы – можно сказать, цивилизационные обвалы – и в начале, и в конце столетия?

Каждый из этих обвалов внезапно радикально изменил и политическую ориентацию страны, и даже ее территориальную композицию – Россия становилась другой страной. Царская Россия, Советская Россия и Послеавгустовская Россия – это три разные страны, в которых буквально вверх дном перевернуты судьбы десятков миллионов людей, самые фундаментальные представления о мире, о культуре и о жизни вообше.

Знаем ли мы ответ на вопрос, почему это произошло именно с Россией?

Понимаем ли природу и происхождение маятника, два взмаха которого разнесли сначала державу царей, а затем ее советскую наследницу?

Я думаю, что действительные причины первого российского обвала так и остались не понятны ни в самой России, ни в интеллектуальных кругах эмиграции, ни на Западе. Мы не разобрались в истории болезни, которая вызвала историческую круговерть, и страна после 1917 года пошла тем же путем, по второму кругу. И чудом было бы, если бы эта роковая интеллектуальная ошибка не привела к следующему взмаху маятника. Чуда не произошло. Едва ли был случай в истории, когда с такой устрашающей наглядностью подтвердилось знаменитое пророчество: «Забывшим свое прошлое суждено иережить его снова».

Сейчас, после обоих страшных обвалов, складывается впечатление, что российские интеллектуалы по-прежнему равнодушны к истории болезни, которая вызвала эти конвульсии. Поэтому не исключено, что и в XXI веке Россия пойдет тем же путем – по третьему и, я боюсь, последнему для нее кругу.

После первой катастрофы современники пытались ее объяснить: существует буквально лавина самых разных объяснений. Вот лишь несколько примеров.

М. Волошин

Александр Янов

«Забывшим свое прошлое суждено пережить его снова»

В. Шульгин

Максимилиан Волошин е 1917 году в прекрасных и душераздирающих стихах писал: «С Россией кончено». «О, Господи, разверзни, расточи / пошли на нас огнь, язвы и бичи: / германцев с запада, монгол с востока. / Отдай нас в рабство вновь и навсегда, / чтоб искупить смиренно и глубоко / иудин грех до Страшного Суда». Как объясняли этот грех?

Московский митрополит Макарий с сожалением говорил, что простой народ спился и развратился. Грех в том, что «в верхних слоях его отпадение от Бога, отступление от церкви, восстание против богоутвержденной власти» – в том, что «народ русский обратился с ног до головы в гнойный труп».

Бешеных националистов объяснение «иудина греха» не устраивало. Они искали виновников всех российских бед среди чужих. Григорий Бастунич в двухтомнике о масонстве писал: «Вся революция – жидовское дело, ибо большевизм – стремление жидов всего мира к уничтожению христианского государства».

В противоположных объяснениях тоже недостатка не было. Как писал Горькому в 1918 году человек по имени Петкевич, у каждого народа есть свои методы социальной борьбы – казарменная социальная борьба немцев как нельзя соответствует их бездарности. Мы же по пророчеству наших великих учителей – например, Достоевского – являемся народом-мессией, на который возложено идти дальше всех и впереди всех. Именно наш дух освободит мир из цепей истории.

Тот же самый неумирающий дух, пафос славянофильского мессианства мы обнаруживаем в статье Константина Зайцева – кадета – в эмигрантском журнале «Русская мысль». Он пишет, что страшный дух разрушения заключен в недрах русской жизни. И тем не менее спрашивает: «Не таится ли в нем великая интуиция грядущего созидающего духа инее том ли мессианский удел России, чтобы возвестить миру эту новую жизнь?»

В начале XX века националистическая мысль с ее мессианским призванием полностью покорила западническую среду в России. Что отчасти происходит уже и сейчас. Именно славянофильствующая культурная элита и бросила страну под ноги большевикам в 1917 году. И даже после Конца, даже вышвырнутая с родной земли, она обижалась на большевиков вовсе не за то, что они загоняют Россию в исторический тупик, выйти из которого без новой катастрофы будет невозможно. Нет, они обижались за то, что большевики проигнорировали национальное призвание России.

В чем состояло призвание.; нам объясняет правоверный славянофильствующий западник Николай Бердяев: «Единственным естественным притязанием России является Константинополь. Русский Константинополь должен быть одним из центров единения Востока и Запада. Конец России будет выступлением России и славянской расы на арену всемирной истории как определяющей духовной силы».

Струве – бывший министр иностранных дел врангелевского правительства – так формулирует свои претензии к большевикам: «Если бы я поверил, что большевизм хотя бы самым уродливым образом осуществляет национальное призвание России, я, такой как я есть – индивидуалист, человек религиозный и фанатически любящий подлинный исторический образ России Петра Великого и Пушкина – я бы ни на одну минуту не призывал к гражданской войне».

Струве так до конца в национализм большевиков не поверил. Но другие – и их в эмигрантском сообществе оказалось большинство – поверили и все простили. И им наплевать было на «единение Бостона и Запада», на «цепи истории», на «иудин грех» – их волновали «судьбы державы», «великая Россия», как теперь говорят – «сильное государство». Только в этом они видели национальное призвание России, и если зто большевики ей вернут, что бы они ни вытворяли со страной, они – «наши», «наши националисты».