Знание-сила, 2001 № 02 (884) - [18]
Зачастую мы сами решаем, что считать болезнью. Ибо любое состояние, испытываемое нами, в чем-то отличается от идеального и, значит, является неблагополучным. Неужели нас постоянно надо лечить? Врачевать от всего? Головная боль и плохой цвет кожи, покашливание и морщины, спазмы в мышпах и тяжесть в желудке, перхоть и выпадение волос – решительно любое наше ощущение, любое моментальное телесное проявление можно истолковать как признак болезни, которую остается только угадать, назвать. Начинается перебор лекарств, консультаций, диагностик и прочих вариантов. По отдельным, отрывочным «кадрам» мы пытаемся восстановить целостный процесс, изводя в этих попытках немало сил. Ведь первоначальные симптомы часто бывают расплывчатыми, неопределенными, сопутствующими многим недугам. Итак, во многих случаях то, что мы понимаем под «болезнью», скорее выявляет нашу самооценку, наше пожелание себе («Хочу быть стройным и иметь пышную шевелюру!»), а вовсе не свидетельствует об опасном нарушении функций организма.
Подлинная болезнь вызывает не одно лишь огорчение или уныние; нет, она причиняет неподдельное страдание. Именно это свойство болезни А. Адлер считал ее главным критерием. В органах тела, охваченных недугом, происходят изменения, причиняющие человеку боль. Словно удар набата, она отзывается в сознании больного, открывая ему, что возможна смерть.
Положение и впрямь серьезное. Сейчас врачам удается исцелять, в лучшем случае, треть всех известных болезней. Кроме того, причиной смерти зачастую бывает поздняя диагностика, как показано выше на примере такого заболевания, как рак. Человек не обращается вовремя к врачу, и это ухудшает ситуацию. В других случаях приступить к правильному лечению мешают неясные, расплывчатые симптомы. Любому страданию предшествуют сомнения и страхи; они. как тень, что падает из будущего. В какой-то момент перед тем, как мы поймем, что больны, нас охватывает беспокойство; мы чувствуем себя разбитыми, появляется какой-то неприятный осадок… Как это выразить словами?
Увы, но часто случается, что главным диагностом становится сам пациент. При нехватке современной аппаратуры, что характерно, например, для российской глубинки, слишком многое зависит от того, как больной сумеет рассказать о своем недуге, как четко опишет симптомы, будет ли предельно откровенен или что-то утаит. Неясный рассказ может сбить врача с толку. Соответственно таким же неопределенным окажется назначенное им лечение. Из-за этого будет потеряно много, слишком много времени.
Как же опередить болезнь, если она стремится подкрасться незаметно? Когда около десяти лет назад началась расшифровка генома – последовательности человеческих генов, появилась уверенность, что найдена панацея почти от всех бед. Если в болезни виновен дефектный ген, то в организм надо ввести правильную его версию, и тогда пациент пойдет на поправку.
По подсчетам ученых, почти девять тысяч болезней можно объяснить лишь одним – дурным влиянием генов. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, каждый двадцатый житель нашей планеты страдает от недугов, которые полностью или частично обусловлены генами. Стало быть, по меньшей мере семь миллионов россиян мучаются из-за подобных дефектов. Вот где таятся «как», «почему», «за что»! Генетики хотят буквально «искоренить» эти недуги, внеся свой посильный вклад в эволюцию человека.
За минувшие десять лет генетическими методами лечили около четырех тысяч пациентов. В 2000 году в различных клиниках мира опробовалось около четырехсот подобных видов терапии. Однако особых достижений пока нет. Расшифровка генома, несмотря на всю эйфорию вокруг нее, тоже не дала представления о том, как устроен человек. В руки ученых попала книга на неведомом языке: книга, в которой не только нет ни одного знака препинания, но и все слова слиты друг с другом в единое целое. В этой абракадабре – три с лишним миллиарда знаков. Их надо истолковать.
Лишь после этого – через десятилетия – совершится революция в медицине. Все в ней изменится – от диагностики до фармацевтики. Знание генома позволит точно выбирать лекарства. Почему одним раковым больным помогает химиотерапия, а другим – нет? Почему для одних эта доза лекарства мала, а для других – велика? Зная генетику каждого конкретного пациента, можно точно дозировать препарат, приноравливая его к конституции человека.
А сейчас? Разве у всех пациентов одни и те же тела, чтобы пичкать их по рецепту: «Две таблетки в день утром и вечером»? Их пьют стар и млад, одинаково жалуясь на то, что «плохо все же помогают лекарства – как болел, так и болеешь».
Правда, уже сейчас ученые могут оценить активность сорока тысяч генов и даже в отдельных случаях предсказать склонность человека к наследственным заболеваниям. В ближайшие годы в практику врачей войдут и генетические чипы – пластинки величиной с ноготь большого пальца. На этих крохотных платах разместятся сотни тысяч сведений о ДНК человека. Достаточно смазать их сывороткой или слюной пациента, как появится «материал для размышлений» компьютера, который укажет хотя бы часть дефектных генов. Тогда можно назначать лечение. Со временем подобные чипы – наряду с пластырем и термометром – займут место в домашней аптечке, помогая вовремя диагностировать какие-то неприятные ощущения.
