Знание-сила, 2000 № 07 (877) - [14]
Наверное, естественны до сих пор не очень удачные попытки прямо связать конкретный ген и агрессивное поведение. Ведь мы предполагаем внутренний конфликт, борьбу двух начал, соотношение, а не один или даже множество отдельно действующих факторов.
Какие картины насилия носит в себе тот, кто до сих пор не тронул никого пальцем? 16-летний подросток, постоянная жертва насмешек и притеснений сверстников, мысленно расчленял своих мучителей на части, а девочек насиловал, но знал, что ничего такого никогда не сделает. За что отвечает генетика – за желание совершить зло или за неизбежность его совершения? Другой случай: пятилетний ребенок, чуть ли не е рождения агрессивный, активно стремится причинить боль, вред, признает только воинственные игры и фильмы, ребенок с постоянно накопленной агрессивной энергией, даже тогда, когда она направлена на завоевание любви и внимание к себе, – это очевидная наследственность? Отец утверждает, что и он сам в детстве был такой, а стал спокойным, выдержанным, успешным в делах и в отношениях с другими людьми. Только ли это эффект обучения и окультуривания? Может быть, и разворачивание неоднозначной генетической программы?
Можно найти гены агрессивности, а потом найти гены миролюбия, но потом все равно придется отвечать на вопрос, как они взаимодействуют между собой.
Люди издревле отмечали проявления необузданного нрава, ярости и агрессии у своих представителей. В библейской книге Судей рассказывается о Самсоне: «И сошел на него Дух Господень, и он растерзал льва как козленка». Именно такого Самсона видим мы в знаменитом фонтане Петергофа. Но если бы только лев! Читаем далее: «И вновь сошел на него Дух Господень, и убил там тридцать человек. И воспылал гнев его».
Александр Македонский в припадке гнева убил ударом копья своего лучшего друга и преданного соратника.
Знаменитый художник Караваджо в 1606 году убил ударом кинжала в живот человека, после чего вынужден был удариться в бега. Знаменитый английский художник Ричард Дадд провел в лондонском «Бедламе» – психиатрическом госпитале Бетлехем-Вифлеем – сорок лет после того, как зарезал своего отца и серьезно ранил одного из пассажиров дилижанса, в котором направлялся в Рим, чтобы убить там папу.
Если бы агрессия ограничивалась лишь подобными актами… Но говорят, что только человеку как виду свойственна война, в ходе которой Холокосту – «полному выжиганию» по-гречески, – подвергаются с ходом веков все большее число людей, то есть особей собственного таксона.
Герцен в своей «Афоризмате Тита Левиафанского» задавался вопросом: «Разве разум, а не безумие создал все военные державы от Ассирии до Пруссии (привычка к цензуре заставляет меня умалчивать о любезном отечестве)?»
В «любезном отечестве» Иван Грозный тоже периодически впадал в ярость. Приступы сии сопровождались сажанием бояр на кол и размахиванием посоха, от которого погиб собственный сын.
М. Эрнст. «Дева наказывает младенца Иисуса в присутствии А. Б., П. Е. и художника». 1926год
До сих пор агрессия представала неким мировым злом, которому противостоит культура. Его надо сдерживать, разряжать, отводить в приемлемое русло. За этим негласно стоит наивная уверенность: никто изначально не хочет причинять другому зло. Тогда любая агрессия мотивирована, дает некую, пусть не всегда очевидную, выгоду. Однако зло может быть привлекательно само по себе.
Исследования мотивированного зла начинаются в конце 30-х годов, с наступлением эпохи тотального насилия. Тогда появляется и представление о фрустрации как главном механизме. Фрустрация, то есть помеха, препятствие на пути достижения цели, всегда побуждает к агрессии. А агрессия всегда является результатом фрустрации. Долгое время этот механизм почитался универсальным и все объясняющим. В схему легко укладывались ярость детей, которым не удается немедленно исполнить свои желания, и чудовищные убийства из-за какой-нибудь на первый взгляд незначительной причины: так малолетняя нянька из рассказа Чехова «Спать хочется» душит порученного ей младенца из-за непреодолимого желания уснуть.
Теория получила широкое признание и среди ученых, и среди образованной публики. Агрессия предстала результатом лишения организма возможности удовлетворить какие-то существенные потребности. А раз так, оправдание налицо – оправдание не зла, но побуждения. Вроде насильник, но ведь и жертва – заложник своей потребности. Еще шаг – и изнасилование можно объяснить фрустрацией сексуальной потребности.
Но, увы, все не так просто, как хотелось бы. И фрустрация, оказывается, не всегда ведет к агрессии, а в основном у тех, кто уже усвоил привычку реагировать агрессивно; и изнасилование в большинстве случаев, как сейчас признано, – это акт агрессии по отношению к женщине, а не сексуальные притязания. Желание причинить зло и утвердить свою власть силы первично. Те же, у кого сформированы другие привычки, кто умеет реагировать иным образом, могут и не реагировать на фрустрацию агрессивно.
Оказывается, совершенно не обязательно искать фрустрацию всюду, где происходит насилие. Агрессия может быть выгодна, а может быть привлекательна сама по себе. Демонстрация агрессии – иногда главный показатель силы и «крутизны» в стайных сообществах, которые особенно характерны для юношеских и подростковых субкультур. Сюда можно добавить и межпоколенческую агрессию старых к молодым, отцов к детям. Агрессия открытая (наказания, порка и оскорбительная критика) и скрытая (давление, поучения, советы) по- прежнему остается основным инструментом власти. И если молодежь может чувствовать себя фрустрированной: ее долго не подпускают к взрослым благам, а за агрессию наказывают, то у взрослых агрессия есть модель поведения, весьма выгодная и к тому же морально одобряемая. Сколько желающих пойти в учителя и в родители! Вспомним тотальную модель перевоспитания и переделки всех и вся в советском обществе (от поучений соседскому ребенку до порицания академиков). Вот и подошли мы к тому, что агрессия усваивается, ей учат специально (обижай других, чтобы тебя боялись) и ее подсматривают у других.
