С другой стороны, сами ученые-личности у нас были вполне, они никуда не деваются и воспроизводятся непрерывно. Вопреки расхожему мнению, у нас была необычайно развита отраслевая (прикладная) наука, то есть наука, существующая за счет целевых вложений капитала, в данном случае за счет государства. Причем контроль за использованием этих целевых вложений фактически был отдан в руки самих «ученых» (насколько можно назвать учеными чиновников из Президиума АН), что позволяло говорить о науке в целом как о процветающей отрасли в СССР. Грубо говоря, им позволялось в чистом виде «удовлетворять любопытство за государственный счет», лишь бы это не мешало достижению каких-то практических (полезных в политическом или материальном смысле) результатов.
Когда источник финансирования иссяк, эта наука разрушилась; наша страна сейчас не может себе позволить содержать даже практически необходимую сеть метеостанций, не то что строить токамаки или научные суда. Оставим в стороне ту горькую сторону проблемы, которая связана с паразитированием на науке, ведь бесконтрольное финансирование в советском государстве породило множество «теневых» дельцов от науки разного уровня – от простых скупщиков западных «шмуток»[* Не будем торопиться их так уж осуждать. Научный работник при суточных в несколько десятков долларов в месяц за пару четырехмесячных рейсов научного судна таким путем мог скопить себе на новые «Жигули», что никаким другим путем ему не представлялось возможным сделать. Горько в этой проблеме то, что слишком многие стали в конце концов рассматривать эту сторону деятельности как основную.] до целых концернов, занимавшихся перекачиванием средств в собственный карман (особенно в последние годы агонии власти Советов).
Хорошо это или плохо, что такая наука перестала существовать в нашей стране? Знаете, по-моему, никак. С одной стороны, доводы тех, кто вопит о кончине науки в стране, обвиняя в этом то демократов, то «жидомасонов», небезосновательны, ведь что-то и правда делалось. Только какой пеной и с каким КПД? Многие институты Академии наук насчитывали не одну тысячу сотрудников, нельзя отрицать, что выход был, но примерно адекватный стандартной зарубежной организации с числом работников в три – пять десятков человек. Это ли не есть форма скрытой безработицы? Я лично знаю множество сотрудников АН, которые немедленно уволились, как только работать там стало невыгодно. Ну какое отношение они имеют к науке? Активный молодой человек, снедаемый любопытством по поводу событий многовековой давности или стремящийся проникнуть в тайны единой теории поля, спокойно может найти себе место в науке и сейчас (единственным необходимым условием является знание английского), человечество от этого не пострадает. Недавно проскочила любопытная success story про программиста, который устроился на работу в Штатах с окладом $ 28000 в месяц! Как думаете, чем он занимался? Искусственным интеллектом, причем самыми абстрактными проблемами.
Другое дело, что из-за всего этого пострадали и действительно ученые, которые не видят себя вне науки, но по возрасту или деловым качествам не имеют возможности (или не хотят, что совершенно справедливо) уехать за рубеж. Такую науку нужно, конечно, сохранять, ведь у нас есть школы, причем существенно от западных отличающиеся прежде всего кадровым подходом, подготовкой специалистов. И, думается, на это не нужно так уж много денег. Только кто этим будет заниматься, пока всем заправляют старые чиновники, привыкшие руководить «научной отраслью»?
Разберем другую сторону проблемы, более близкую предмету статьи, – практический выход. Точка зрения «либерала»: «А что дало это простому обывателю?» Далее следуют известные дифирамбы по поводу западных товаров с негодованием по поводу отечественных.
Это очень яркий пример того, как смешиваются две совершенно разные веши – наука и производство. На рыночном Западе любое достижение немедленно подхватывается бизнесом и в возможно кратчайшие сроки выбрасывается на рынок. Процесс, в «совковые» времена именовавшийся «внедрением», там отлажен до последних мелочей, от ученого он никак не зависит и вообше с наукой не связан, достаточно обратить внимание, что отличающаяся наибольшим количеством технологических новинок Япония вообше науку как таковую начала всерьез развивать только в последние голы, когда достаточно разбогатела. У нас по понятным причинам этот элемент отсутствовал напрочь: никто, включая и сами предприятия, никак не был заинтересован в производстве.
Потому все появляющиеся новинки, как правило, существовали в виде единственного макетного образца, в лучшем случае – опытного экземпляра. Достойная задача для историка-экономиста – посчитать, сколько вполне зеленых денег наша страна потеряла из-за позиции собаки на сене: «Сами не используем, но буржуям не дадим!»; не дай Бог, эти самые буржуи используют наши же технологии против «мирового социалистического лагеря». Дело доходило до абсурда: по личному опыту автора статьи, в стране, строившей больше подводных лодок, чем кто-либо другой в мире, вообше не существует серийно выпускаемых датчиков для океанологии – каждая «контора» делала их заново, на оди н раз!
