Знание-сила, 1997 № 05 (839) - [31]
Золочение кровли Успенского собора в 1551 году. Миниатюра из Царственной книги
На протяжении последней четверти XV — первой половины XVI века формы расселения и хозяйства, а это крупные села с погостами-некрополями при храмах и многочисленные малодворные деревни (следы которых «ловят» археологи), широко захватывают обширные пространства, далеко выходя за пределы Волго-Окского междуречья.
Распространение московских культурных традиций проявляется и в формировании новых этнокультурных наименований территорий Русского государства. Если в Белозерской уставной грамоте 1488 года еще говорится о «гостях» (купцах), которые приходят из московских, тверских и новгородских земель и противопоставляются самому Белозерью, то в «Стоглаве» речь идет лишь о различиях в обычаях московской и новгородской земель.
Новый этап в материальной культуре Москвы приходится на последнюю треть XV века. Это во всех сферах жизни переломное время — в изобразительном искусстве, в каменном строительстве, в производстве оружия и оформлении быта горожан.
В керамическом производстве почти одновременно появилась целая серия новых типов посуды: белоглиняной, чернолощеной, имитирующей модную в Европе оловянную, ангобированной. Причем этот набор, появившись в Москве, очень быстро распространяется на огромные территории. Белоглиняную керамику находят и на Онеге, и в воронежском течении Дона, и даже в крепостях, возведенных в предгорьях Урала.
В первой трети XVI века, как показали исследования Л. А. Беляева, в Москве налаживается производство поливных печных изразцов. Здесь просматриваются венгеро-балканские традиции, с которыми были знакомы москвичи. Такие изразцы находят при раскопках Гончарной слободы. Уже с середины XV века начинается производство керамических плит для фризовых поясов храмов и монастырских трапезных, ранее делавшихся только из резного камня. Их узоры рано отражают ренессансные мотивы, знакомые художникам по книжным орнаментам, ювелирным изделиям, а потом — и по работам приглашенных в Москву итальянских мастеров. Глазурь используют не только для посуды или производства архитектурных деталей, она широко проникает в быт горожан, который становится все более и более разнообразным. Глазурь применяется и при изготовлении игрушек, бус и многого другого.
Стекло в XVI веке продолжали привозить из-за рубежа. Часто это бывали, даже по общемировым стандартам того времени, действительно роскошные сосуды. Бокалы из мастерских Центральной Европы, подарки царским особам найдены в погребениях царей, цариц, высшего боярства. Они становятся «модными» в качестве елей ниц во второй половине XVI века. Наиболее известен богемский кубок синего стекла из гробницы Ивана IV, но не менее хороши прозрачный бокал с крышкой из саркофага царевича Ивана и бокал царицы Анастасии. Вообще лучше всего о развитии материальной культуры в XVI веке можно судить по продукции царских и митрополичьих мастерских, по шедеврам церковной и крепостной архитектуры, образцам художественного литья, например, колоколам, пушкам.
Оживление в архитектуре Московского княжества начинается, как свидетельствуют работы В. П. Выголова, с 1450-х годов. Важнейшим архитектурным нововведением середины XV века стали трапезные палаты монастырей — киновий. Двух-трехэтажные, на углубленных подклетах, они включали общий сводчатый зал для трапез, систему кладовых, ледников и кухонь, печи которых были приспособлены благодаря сложной системе каналов-калориферов не только для выпечки хлеба и варки кушаний, но и для обогрева здания, так что огромное сооружение было как бы огромной печью.
Для решения новых культурных задач требовались более современные строительные технологии. Вначале их находили в Пскове. Псковичи возвели ряд сравнительно небольших храмов в типичной для середины XV века технике — из кирпича и белого камня с применением декоративных керамических поясов. Но для возведения нового Успенского собора — главного храма государства — псковичи оказались не подготовленными. Доведенный до уровня сводов собор внезапно обрушился. В Москву были приглашены итальянские зодчие.
Благодаря исследованиям С. С. Подъяпольского, Б. П. Дедушенко, В. В. Кевельмахера, сегодня уже ясно, что степень воздействия европейских мастеров (архитекторов, инженеров, скульпторов) на культуру Москвы XVI века полностью не осознана. Резьба каменного трона, например, на галерее церкви Вознесения в Коломенском, воспринимаемая нами как исконно русская, оказывается, создана по мотивам Ренессанса. Определено участие итальянского зодчего и резчика в постройке собора Новоспасского монастыря. Выяснено, что сохранившийся собор Высокопетровского монастыря возведен не в конце XVII, а построен Алевизом Новым в 1514—1517 годах и представляет собой ротонду, открывающую серию столпообразных построек XVI века. В Александровской слободе Василием III был создан уникальный ренессансный ансамбль, который сегодня в значительной мере скрыт позднейшими перестройками.
Создается даже иллюзия, что все то, что мы привыкли считать исконно русской архитектурой и искусством, «распадается» на элементы, восходящие к западным образцам. Но вот что удивительно: аккумулировав новации, Москва вновь создала совершенно неповторимый культурный синтез. Причем никогда — ни до, ни после этого времени — культура Москвы не оказывала такого глубокого, органичного и плодотворного влияния на культуру всего Русского государства, как в это время.
