Знание-сила, 1997 № 03 (837) - [13]
4 февраля 1997 года, 20 часов
Мы не будем спешить с оценками этого, быть может, крайне важного научного события. Тем более торопиться с поздравлениями. Скажем лишь, что предчувствие происходящих на переднем крае науки перемен, о котором (и именно в Стандартной модели!) шла речь на страницах журнала, нас не обмануло. И дело даже не в том, подтвердится ли (на что мы, конечно же, надеемся) описываемое открытие, или еще придется подождать. Важно то, что наука вовсе не напоминает пациента, который «скорее жив, чем мертв», а продолжает удивлять нас результатами и радовать атмосферой ее «звездных лет». Отрадно и то, что к этому приложили свои головы и руки наши соотечественники.
Николай Кренке Александр Колызин
Фальшивомонетчики? На царском дворе!
«Быть у власти и не обогатиться?» — этот мотив проходит сквозь века российского общества. Поводов для него, как известно, было предостаточно. Вот еще один.
При раскопках в центре Москвы археологи Н. Кренке, И. Бойцов и А. Колызин обнаружили... улики. Именно улики, которые были скрыты в течение трехсот лет.
В 1662 году в Москве произошли народные волнения, получившие в истории название «медного бунта». Что вызвало бунт? Народная молва обвиняла в «воровстве» ближайших родственников царя Алексея Михайловича.
Раскопки показали, что обвинения эти имели основания.
Раскоп двора боярина Никиты Ивановича
Стрелкой указан слой, сохранивший следы пожара
Раскопки на заднем дворе «нового» здания «старого» университета на Моховой улице в Москве (факультет журналистики) были начаты, когда собственно археологический сезон уже заканчивался,— 27 сентября 1996 года. Нужно было торопиться, чтобы успеть до дождей и холодов.
Участок, где предстояло вести исследования, еще до раскопок можно было считать уникальным: судя по письменным источникам, где-то поблизости, пока еще не обнаруженный археологами, стоял Опричный двор Ивана Грозного — целый комплекс зданий, огороженных каменной стеной (своеобразная Лубянка XVI века). И уже совершенно точно было известно (сохранились подлинные планы XVII века), что на месте современного заднего двора университета, на перекрестке улиц Грановского и Большой Никитской, стоял в первой половине XVII века двор бояр Романовых. Его владельцы - Иван Никитич, а затем Никита Иванович — откосились к нецарственной линии Романовых.
Медная копейка 1655—1662 годов
Никита Иванович, двоюродный дядя царя Алексея Михайловича, был весьма близок к монарху. Он умер бездетным 11 декабря 1655 года, «идучи с государевой службы». Его двор, где были скоплены огромные богатства в многочисленных хозяйственных постройках, опись которых заняла не одну сотню страниц, перешел в казну. Вот где предстояло копать! К сожалению, на плане XVII века показан лишь жилой дом боярина и контуры двора, внутри — белое пятно.
И вот на глубине два метра десять сантиметров был расчищен слой, сохранивший следы пожара большой постройки. Раскоп попал как раз в ее середину, внешние стены постройки остались за его пределами. Постройка, по-видимому, разделялась на комнаты. Во всяком случае, ее пол был неоднороден: в одной части это утрамбованная шина, в другой — песчаная подсыпка или настил из досок. На приблизительный возраст — вторую половину XVII века — указывали находки большемерных кирпичей, клейменных двуглавым орлом. Поэтому находка металлоискателем первых медных монет, крохотных копеек размером с ноготь мизинца, не показалась неожиданной.
Двор боярина Никиты Ивановича Романова: совмещение планов XVII в. и современного
Но поиск металлоискателя, указывающего, что в земле что-то еще есть, никак не прекращался. Монеты идут и идут, ими буквально усеян весь глиняный пол. Что это? Клад? Поиск перемещается на несколько метров в сторону на песчаный пол, изучается поверхность вокруг небольшой кирпичной вымостки. Ранее эта вымостка была принята за основание печи или что- то в этом роде. Находки маленьких окислившихся медных «монеток» продолжаются, песок изобилует ими. Только копейки какие-то странные: сколько их не очищаешь от окислов, никакого изображения не проявляется, а вот и вообще обрубочки круглой медной проволоки диаметром три миллиметра и длиной около семи миллиметров.
Сейчас уже невозможно вспомнить, кто первым произнес слово «заготовки». Да, найденные вокруг кирпичной вымостки кусочки рубленой проволоки и они же, но расплющенные,— это, безусловно, заготовки монет. Такими их и представляли нумизматы, но никогда не видели. То есть раскопанная сгоревшая постройка — это целая мануфактура по производству монет. В одном помещении стояла наковальня (для прочности под ней, видимо, и была сделана кирпичная вымостка), на которой рубили проволоку на мелкие части и затем их плющили. Судя по находкам капель пролитой меди и кусков проволоки в несколько сантиметров длиной, где-то рядом эту проволоку изготавливали путем волочения через отверстия в специальных волочильных досках. В другой комнате (или другом углу того же помещения) сидел мастер, чеканивший уже собственно монету с помощью пары металлических штемпелей. Недаром на глиняном полу были найдены почти исключительно монеты и совсем мало заготовок.
