Знамя любви - [107]

– И правда, вить, – поддакнул один из солдат, но остальные только качали головами: «Энти опасные речи до добра не доведут», «На кой мне в Сибирь идти?», «Таковы слова не угодны Богу», – раздавалось вокруг.

– До Бога высоко, а до царя далеко, да и шувалов-ских господ тут нет, – ответил Юрий, невольно, однако, по общей привычке понижая голос при упоминании зловещей Тайной канцелярии. Все, кто сидел за столом, задвигали тяжелыми ботфортами по опилкам, которыми был посыпан пол, и мрачно уставились в свои кружки.

– Ты б нам, Павел Миронович, чего-нибудь веселого поведал, байку какую али там сплетню забавную, – попросил кто-то, сразу вернув рассказчику веселое настроение.

– Брательник у меня двоюродный есть, в лакеях служит. Он мне сказывал насчет банкета, который, значицца, по поводу победы у Гросс-Егерсдорфа.

– Ах, – вздохнул солдат с чирьями, – задали мы пруссакам перцу!

– Ты-то, я думаю, в это время дворец охранял! – Осклабился Юрий в беззвучном смехе. – Вот где наше лихо – гвардия на часах у дверей стоит, а солдатня простая воюет.

– И то верно, черт возьми! – закричал солдат с чирьями. – Гвардейским частям на фронте место. Тогда б наши не отступали.

– К черту войну, будь она проклята! Давай свою байку, Павел! – кричали собутыльники Павла Мироновича, чокаясь кружками с пивом. Павел пересказывал случившийся на банкете в Ораниенбауме эпизод, и его неприхотливые слушатели катались по скамьям от хохота, вытирая слезы с лица. Даже старший писец Беженов и тот не удержался от смеха.

– Целую бутылку, говоришь?

– Целехонькую, и прямо ему на башку, а Петр еще крикнул лакею, лей, мол, ему за шиворот все до капли, ничего чтоб не осталось.

– Сколько добра загубили, а?

– И с бедняги весь вечер вино капало, он сидит себе на стуле, а оно знай себе капает. Голштинцы – те обсмеялись, а великая княгиня – ни-ни. И весь банкет они, княгиня, такие строгие сидели... Но и то подумать – муженек ее надрался вздрызг пьяным, а все, вишь, с горя, что его драгоценных пруссаков отколошматили.

– Ахти, срам-то какой, ему это попомнят.

– Он, ить, Петр-то – полковник, командир нашего полка, – сказал солдат в мундире Преображенской гвардии. – Только форму нашу носить не желает. А все из-за этих его голштинских отрядов, будь они неладны. В них вся заковырка.

И беседа целиком обратилась к великому князю.

– Но не след забывать, он все-же Романов. – Продолжать Юрию помешал отчаянный приступ кашля. Справившись с ним, он обтер губы носовым платком в пятнах крови. – Династическое имя оказывает неоценимое магическое воздействие на народ.

В ответ раздались громкие свистки.

– Нет, вы только послушайте его! Не нашего он поля ягодка!

– Вестимо, нет! – усмехнулся довольный Павел. – Слова-то у него непростые, больно он ученый, пальцы, вишь, в чернилах.

– Петр из семейства Романовых, – терпеливо повторил Юрий. – Зарубите это себе на носу.

Но его уже никто не слушал. Всеобщее внимание было обращено на дверь – в трактир вошел высокий солдат Семеновского полка, направился прямо к стойке и заказал крынку меда.

– Слыхал новость? – спросил он, присоединясь к сидящим за столом. – В городе гуторят, императрица пришла в чувствие. Языком еще еле ворочает, но врачи говорят, что жить будет.

– Значит, вам все же не суждено в ближайшее время появиться в Петербурге, – заметил Юрий, не спуская глаз с Павла. – По милости Божьей в Ораниенбауме сегодня плач будет стоять и скрежет зубовный. – Он рассмеялся, но снова закашлялся.

Вымученные звуки, издаваемые его пораженными недугом легкими, заглушили перезвон многочисленных церковных колоколов, звавших к вечерне.

Часть 6

Глава I

В 1757 году, в начале военной кампании[7] прусскому королю Фридриху противостояла могучая коалиция врагов, войска которой насчитывали двести тысяч французских и русских солдат, несколько сот тысяч австрийских и большую армию шведов. Против могучих неприятелей, объединившихся ради уничтожения Фридриха, последний мог выставить всего лишь двести тысяч человек, включая английских и ганноверских союзников.

В апреле этого года Фридрих осадил Прагу, в которой находился австрийский корпус герцога Лоррена. На помощь ему пришел в августе фельдмаршал Даун – по пути к Праге он нанес пруссакам сокрушительное поражение в битве под чешским городом Колин. Не бездействовали и союзники – французская армия под командованием д'Эсте в июле разбила герцога Камберлендского в сражении под Гастенбеком.

На подступах к Праге шли жесточайшие бои между австрийскими обороняющимися и прусскими наступающими частями. Прусские пехотинцы с огромным трудом форсировали болото, из них тысячи, находившиеся в первой шеренге, полегли под огнем австрийской артиллерии, но те, что уцелели, под натиском второй шеренги продолжали наступление. Кавалерия Цитена оттеснила австрийских конников, и, потеряв за два часа более одиннадцати тысяч убитыми, пруссаки одержали в этот день кровавую победу. После этого союзники, наконец, поняли, с каким несгибаемым противником они имеют дело.

Вскоре, однако, у союзников снова появился повод для победного ликования – русские разбили Фридриха под Гросс-Егерсдорфом.