Знамя, 2008 № 07 - [25]
Климов, увидев это, завопил как умалишенный и побежал, как был в одних тапках, к Бульдиному телу.
- Гады! Сволочи! Что ж вы делаете?!
На шум выбежала Люба и, увидев кричащего Климова, обычно спокойного, заверещала и бросилась с кулаками в толпу. Ее легко оттеснили, отпихнули, наконец, просто оттолкнули, и она неуклюже повалилась в снег и забилась в истерике. Толпа, смутившись истошного женского крика, замерла в нерешительности. Однако в ту же секунду раздался чей-то нетрезвый вопль “К Мансуру!”, и вся нерешительность вмиг испарилась. Гришка своим поступком, сам того не подозревая, сдвинул скрипучие шестеренки Истории с места и придал их вращению лихорадочный темп.
- К Мансуру! - завопила Агафья.
- К Каримычу! - хрипло закукарекал дядя Миша.
- К Мансуру! - заголосила толпа.
- К Мансуру, - утвердительно кивнул головой Денис, и все сборище, развернувшись, замаршировало к дому таджика. Но уже не так вяло, как до этого, а живо и агрессивно.
Остановить ее теперь после первой, пусть и собачьей крови уже не представлялось возможным. Да никто и не пытался. Позади остались всхлипывающая Люба и присевший на корточки у мертвой Бульды молчащий Климов.
К дому Мансура толпа подошла в кондиции, уже малопригодной для ведения мирных переговоров.
Сначала забарабанили в дверь.
Мансур предусмотрительно выглянул в окно.
- Вон, он, желтомордый, в окне, - крикнул кто-то, и Денис, заметив растерянное смуглое лицо хозяина, отступил от двери на пару шагов назад.
- Пахомов у тебя? - спросил он почти в утвердительной форме.
Мансур испуганно замотал головой.
- Кончай заливать, утконос пупырчатый! - крикнул уже нетвердо стоящий на ногах Гришка-плотник. - Знамо, что у тебя, епт, окопавшись, запрятался.
- Открой дверь, мы тебя не тронем! - выкрикнул Степан.
- Давай, давай, морда азиятская! - добавила Галина.
Мансур, не понимая, откуда взялась толпа и почему она ищет Пахомова у него дома, тем не менее остро почувствовал исходящую угрозу. Как у всякого инаковыглядящего иностранца, любое скопление агрессивно настроенных людей вызывало у него страх и желание быстрее унести ноги. Но он был в ловушке собственного дома, к тому же с дочкой, и уносить ноги было просто некуда.
Передние снова забарабанили в дверь. Строитель Беда приложился последний раз к бутылке, крякнул и запустил ее в окно дома, где еще маячило испуганное лицо Мансура. Тот едва успел отскочить. Пустая бутылка, описав элегантную дугу, точно врезалась в стекло. С серебристым звоном осыпалось стекло. Кто-то из толпы, придя в восторг от столь меткого броска, растянул мизинцами рук губы и засвистел что есть мочи. Толпа тут же подхватила задорный свист, заулюлюкала и захлопала.
Мансур стоял посреди комнаты и, глядя на блестевшие осколки, судорожно соображал. Надо было что-то делать. Но после разбитого окна выбор у него, похоже, был небольшой. Он в два прыжка оказался у шкафа и схватил ружье. Трясущимися руками переломил его, проверил, заряжено ли, и, резко захлопнув, рванул к окну.
- Не подходить! Стрелять я буду! - закричал он. - Плохо будет!
- Ах, ты сука раскосая! - завопили в толпе. - Ружьем пугать вздумал!
- Опусти ружье, Каримыч, - хмуро сказал Денис и, покачав головой, повторил: - Опусти ружье.
Тем временем задние, которые еще не поняли, в чем дело, но уже решили, что пора кончать с этим балаганом, начали напирать на передних. Толпа взволнованно загудела, подкатывая к самым дверям дома. Мансур закричал что-то по-таджикски и выстрелил в воздух. Но выстрел произвел обратный эффект. Секундное замешательство сменилось злой активностью.
- Вот сука! Штурмом берем, ребята! - пробасил Беда, и побежал к двери, потянув за собой, как на веревке, остальных.
Обескураженный нулевым эффектом от выстрела, Мансур рванул к шкафу за патронами, но руки его тряслись и не слушались. Тем временем дверь под напором кулаков и плеч начала поддаваться.
На шум со второго этажа с криком прибежала Додар. Но едва Мансур успел крикнуть ей, чтоб она спряталась, дверь поддалась и рухнула. В ту же секунду в комнату ввалились, а точнее, вкатились сразу несколько большеущерцев.
Мансур стоял посреди комнаты ни жив ни мертв - на смуглом лбу бисером блестел пот. Пальцы ерзали по скользкому от влажных ладоней прикладу. Дуло напряженно подрагивало. Ружье было не заряжено, но об этом знал только он. Оставалось надеяться, что оно своим грозным видом сможет что-то изменить. Но то была пустая надежда.
Ворвавшаяся толпа быстро повалила его на пол. Ружье без труда вырвали. А затем приступили к делу. Били Мансура жестоко. Ногами по ребрам, прикладом ружья по голове, потом стулом, цветочным горшком, бутылками, вазой для фруктов (застучали об пол рассыпавшиеся яблоки) и всем, что попадалось под руку. Мансур лежал на ковре в центре комнаты, скрючившись, прижимая колени к животу и прикрывая руками голову от ударов. Время от времени он вскрикивал, но как-то резко и глухо, словно не сам он издавал этот крик, а только позволял выбиваемому из легких воздуху выходить через открытый рот. Пару раз он попытался встать, отмахнуться, отбиться, прорваться через густую изгородь мелькающих ног и рук, но это только раззадоривало избивающих, и он оставил всякие попытки сопротивления. Уже расползалась вокруг головы Мансура неровным полукругом липкая лужа крови, образуя багровый нимб. Уже хлюпал под ногами мягкий ворс ковра. Уже окончательно обмякло его тело и опустились ладонями вверх защищавшие голову руки.
Знамя» - толстый литературный журнал, издающийся с 1931 года, в котором печатались корифеи советской литературы, а после 1985 г. произведения, во многом определившие лицо горбачёвской перестройки и гласности.Сегодня журнал стремится играть роль выставки достижений литературного хозяйства, публикуя не только признанных мастеров, но прозу и поэзию молодых писателей, которых критика называет будущим русской литературы.http://magazines.russ.ru/znamia/.
Знамя» - толстый литературный журнал, издающийся с 1931 года, в котором печатались корифеи советской литературы, а после 1985 г. произведения, во многом определившие лицо горбачёвской перестройки и гласности. Сегодня журнал стремится играть роль выставки достижений литературного хозяйства, публикуя не только признанных мастеров, но прозу и поэзию молодых писателей, которых критика называет будущим русской литературы. http://magazines.russ.ru/znamia/.
Зачитывались в детстве Александром Дюма и Жюлем Верном? Любите французское кино и музыку? Обожаете французскую кухню и вино? Мечтаете хоть краем глаза увидеть Париж, прежде чем умереть? Но готовы ли вы к знакомству со страной ваших грез без лишних восторгов и избитых клише? Какая она, сегодняшняя Франция, и насколько отличается от почтовой открытки с Эйфелевой башней, беретами и аккордеоном? Как жить в стране, где месяцами не ходят поезда из-за забастовок? Как научиться разбираться в тысяче сортов сыра, есть их и не толстеть? Правда ли, что мужья-французы жадные и при разводе отбирают детей? Почему француженки вместо маленьких черных платьев носят дырявые колготки? Что делать, когда дети из школы вместо знаний приносят вшей, а приема у врача нужно ожидать несколько месяцев? Обо всем этом и многом другом вы узнаете из первых рук от Марии Перрье, автора книги и популярного Instagram-блога о жизни в настоящей Франции, @madame_perrier.
В этом сочинении я хочу предложить то, что не расходится с верой в существование души и не претит атеистическим воззрениям, которые хоть и являются такой же верой в её отсутствие, но основаны на определённых научных знаниях, а не слепом убеждении. Моя концепция позволяет не просто верить, а изучать душу на научной основе, тем самым максимально приблизиться к изучению бога, независимо от того, теист вы или атеист, ибо если мы созданы по образу и подобию, то, значит, наша душа близка по своему строению к душе бога.
Пережив самопогром 1990-х, наша страна вступила в эпоху информационных войн, продолжающихся по сей день. Прозаик, публицист, драматург и общественный деятель Юрий Поляков – один из немногих, кто честно пишет и высказывается о нашем времени. Не случайно третий сборник, включающий его интервью с 2014 по 2020 гг., носит название «В зоне риска». Именно в зоне риска оказались ныне российское общество и сам институт государственности. Автор уверен: если власть не озаботится ликвидацией чудовищного социального перекоса, то кризис неизбежен.
Автор, около 40 лет проработавший собственным корреспондентом центральных газет — «Комсомольской правды», «Советской России», — в публицистических очерках раскрывает роль журналистов, прессы в перестройке общественного мнения и экономики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».